— Жив! Без сознания! Нам нужно торопиться, раз здесь Рег, значит, скоро будет и Он!
Эйдан, кивая, подхватил чашу рукой в перчатке из драконьей кожи и забросил в полуоткрытую дверь лачуги Гонтов. Да, Люциус к этому моменту наверняка уже уничтожил дневник. Лина и Снейп позаботились о медальоне. Здесь же собрались вместе последние крестражи — кольцо, диадема, чаша. Уже привычно прижавшись друг к другу и держа палочку в две руки, уничтожители вместилищ призвали адский огонь. Дом моментально вспыхнул, в пламени что-то трещало, визжало, изгибались уродливые тени, будто зло пыталось выбраться, ухватиться пальцами за своих врагов, затянуть их следом за собой. Сдерживать буйство стихии становилось всё сложнее, но Лина ощущала, как в груди спокойно бьется двойное сердце, заряжалась от Северуса его хладнокровием и продолжала крепко сжимать в ладони Палочку.
Зачарованные зрелищем горящего дома, они едва не пропустили появление Волдеморта, но успели в последний момент среагировать на хлопок аппарации, направляя пламя в сторону Темного лорда. Тот в защитном жесте взмахнул рукой, и адское пламя опало, съёживаясь и чернея, как высохшая змея. Он действительно был очень силён. Волшебник окинул взглядом пепелище, и обратил взор на своих противников. Волдеморт ничем не походил на свою более позднюю змееподобную версию, напротив — перед ними стоял прилично одетый черноволосый мужчина в костюме, но вот глаза его — алые, горящие яростью, — в них не было ничего человеческого.
— Блэк… Эйвери… И ещё две букашки, которых я даже не знаю… — В голосе Темного лорда проскользнуло шипение. — Выйти против меня… Уничтожить мою… вещь…
Лина не глядела в глаза врагу, она уставилась ему в солнечное сплетение и усмехнулась, желая ещё сильнее разозлить. Ритуальный круг, скрытый под тонким слоем травы, находился всего в трёх метрах от лорда, и нужно было заставить его туда шагнуть.
— Одну вещь? — издевательски спросила она. — А пять не хочешь? Здесь сгорели три… Ещё одна сварилась вместе с инферналами. Жаль твою коллекцию, Том… И дневник не уцелел, такая досада…
Из горла Волдеморта раздалось сдавленное рычание, переходящее в шипение парселтанга, но и без перевода было понятно, что он изрыгает на их головы страшные проклятия. Лина покрепче уцепилась в палочку, поворачивая запястье так, чтобы Волдеморт не узнал артефакт погибшего директора. Она ощутила, как крепко Северус прижимает её к груди. Ему тоже было страшно. А противник уже шагал в их направлении, замахиваясь и собираясь не оставить от наглых детишек мокрого места. Шесть шагов, и на седьмом его нога оказалась внутри круга. Причудливая вязь вспыхнула, и волшебник, оглядевшись, понял, что находится в ловушке.
— Сейчас, Эйв! — крикнула Лина, и тот быстро опрокинул на землю бурлящее в котелке зелье, прикрывая нос пропитанным спиртом платком. Руны сияли, зелье, моментально превратившись в пар, клубилось вокруг Волдеморта, и он вынужден был вдохнуть, закашлялся, принялся браниться, но Лина уже читала заклинание, не имея возможности оторваться.
Темный маг быстро понял, что происходит, и пытался найти выход. Глаза его полыхали алым, он кривился, не имея возможности вырваться из удерживающего контура печати, но при этом оставался чертовски опасным. Даже зелье не могло до конца его приструнить. Волдеморт прохрипел:
— Ты выиграла, девочка, но у меня остался удар, который достанет тебя в самое сердце, — с этими словами он, вложив в движение последние силы, стремительно взмахнул, невербально посылая зелёный луч в Лину. Хотя нет, целился он немного левее и выше её плеча…
Эйдан взвыл, Северус тихо ахнул, соскользнув на землю, а Лина, дочитывая последние слова, плакала, но не останавливалась. Ей нужно было закончить. Любой ценой. Колени Волдеморта подкосились, он свалился на обугленную землю бездыханной колодой, но внутри себя, где-то в районе солнечного сплетения, девушка ощутила тёмный злой сгусток, который вибрировал и орал:
— Выпусти меня, дрянь! Выпусти!
Но она знала, что его угрозы и проклятия не имеют смысла. Больше ничего не имело. Она поймала Волдеморта, Эйдан и Регулус живы, но вот Северус… Спине без привычных объятий было холодно, но гораздо холоднее и больнее было осиротевшему одинокому сердцу. Она и забыла, как больно быть одной. Лина обернулась и присела, поднимая голову Северуса себе на колени.
— Ничего, родной, всё будет в порядке, — проводя ладонью по бледному лбу, прошептала девушка, не замечая слёз, текущих по щекам. — Он запечатан, теперь всё будет хорошо. Я вернусь, и мы снова будем вместе… И это чудовище больше никому не навредит…