- Я понимаю, - тихо, через силу произнесли губы, но та, кому предназначались эти произнесённые по-русски слова, уже не слышала их.
Власть бреда, неминуемого и беспощадного, захватила сознание целительницы. Она воспринимала происходящее как вихрь диких образов, поднимающийся из бездны. Вихрь, который так и стремится увлечь за собой, растерзать на части. А потом завивается вокруг, превращаясь в какой-то туннель из тянущихся от его стен царапающих когтистых лап и хохочущих уродливых морд. И от того, чтобы остаться тут навсегда, спасает лишь тонкий серебряный луч, за который едва-едва держишься. И сколько ни стремись по нему вверх, туннель не заканчивается.
К этому никак не получалось привыкнуть.
Да, на Земле и в окрестных мирах ощущение здешней боли, страха и беспомощности успевало частично стереться. Сгладиться до того самого уровня «допустимости»: мол, ничего страшного, можно и перетерпеть, раз для дела надо. Но вот в момент пребывания внутри «вихря» оставалась лишь способность исходить на беззвучный крик и на обещания самой себе больше никогда, никогда-никогда не оказываться здесь снова.
Пока все боеспособные бандиты были заняты вторым свидетелем, первый, успешно закрываемый корпусом паромобиля, мелко дернулся и, не приходя в сознание, восстановил дыхание. Не сам по себе, конечно, а через медицинское вмешательство по магическим связкам мира.
О, если бы это можно было сравнить с музыкой, то в данный момент симфонию жизни и смерти виртуозно играл бы человек-оркестр. Многолетняя практика, помноженная на опыт, из последних сил творила если не чудо, то нечто близкое к нему. Вот только начни леди Варамис Ежнир играть свою партию чуть позже, её единственная «слушательница», совмещенная с «инструментом» уже не смогла бы помочь. Да и до пациента было бы уже не дозваться. Но сейчас вложенные усилия уже окупались результатом.
Волна жара заставила перевозчика очнуться, а кашель и хрипы как-то умудрились пососедствовать с рвотными позывами. Мужчина долго не мог понять, что же происходит и где именно происходит. Он точно ощущал, как брусчатка охлаждает разбитое в кровь лицо, как мышцы не отзываются на попытки сдвинуться с места, как нещадно зудит под ребрами.
А целительница, на остаточном упорстве и стремлении обезопасить себя и попутчика, уже устремилась всеми силами проворачивать ещё один «финт ушами».
Тот самый финт, когда совершаешь невозможное, когда идешь и действуешь просто потому, что надо и всё тут. А в остатке - всего лишь двадцать-тридцать таких коротких и в то же время таких длинных секунд до начала действия парализатора… Главное, не пережать с воздействием. Временного эффекта и простого приказа должно хватить, а вот устраивать локальный зомби-апокалипсис в отдельно взятом Лиаре совершенно незачем! Именно так… А после уже можно падать, главное, чтоб на бок, а то крови из носа стекать некуда будет…
«Талант к некрономии пригодился… талант к некромантии тоже… Прости меня, Асилмис, девочка моя, прости…»
Ещё десять секунд… Самое ценное изначально находится во внутренних кармашках корсажа, так что скроется вместе с телом и одеждой в подпространстве, а чемодан - не жалко. В содержимом склянок без адекватных надписей тоже мало кто разберется. А если специалисту отдадут – так из эликсиров, незнакомых местным, там разве что бодрин да остатки парализатора и есть, но их вполне реально купить в окрестных мирах. Не подкопаешься. А вот записи – на всякий случай – простите и прощайте. Растворитель из бутылочки щедро оросил бумаги. И ленту от шляпки заодно.
«Всё равно некогда её скальпелем перерезать или того дольше – развязывать», - успела подумать целительница, буквально вываливаясь из дверцы рядом со всё ещё не осознающим реальность перевозчиком и тем бандитом, которого он успел выбить из сознания гораздо раньше, - «Возвращение в самый раз пришлось, пусть думают, что убежать успела…»
Пробуждение сопроводил резкий звон разлетающегося на осколки стекла. Варвара Степановна несколько секунд лежала с открытыми глазами, унимая волнение, затем поднялась и удостоверилась, что звук был именно «с той стороны сна», ведь в комнате вещи находились на своих местах, а окно оказалось целым. После этого женщина поспешила к комоду, где хранились пухлые тетради дневниковых записей. Нехорошее предчувствие постепенно овладевало ей, но осознать причину всё ещё не получалось.