- Не переставай мечтать о выступлениях и готовиться к ним. Это со стороны непонятно, сколько усилий занимает подготовка, но ты знаешь всё изнутри. Люди завистливы, но ты можешь обратить в свою пользу даже их зависть. Не сравнивай с другими, но каждый раз превосходи сама себя. И при этом веди себя непринужденно и естественно, в общении не выделяйся, оценивай уровень собеседников и становись своей среди своих. Мы вместе создали превосходный базис, так что всё работает на тебя - питание, нагрузки, гигиена, мышление. Но ты сама же можешь всё и разрушить, если позволишь оступиться. Да, ошибки бывают, нельзя корить себя за них, но слишком частые ошибки – это провал. Весь образ, с таким трудом созданный, развеется, как дым по ветру.
«Да, мне просто нужно выйти, проветриться. Ах, ну почему же господин Терран больше не показывается в цирке, а ведь с таким энтузиазмом всё начиналось. Может быть, он разочаровался в нас, в самой идее? И просто получает теперь доход, спокойно посиживая в загородном поместье?»
Мия встала с кровати, надела поверх длинной ночной сорочки теплый вязаный кардиган, накинула сверху плащ, подхватила фонарь. Уж если и бродить без цели по пустым коридорам жилого корпуса, так хотя бы с комфортом. Девушка дошла до запертой комнаты Элиана, постояла там, прислонившись лбом к косяку и осознавая, что парень больше никогда из неё не выйдет, не приободрит, не попросит оценить новую задумку для трюка... Затем ноги будто сами привели Мию к вольерам с животными. Она мельком подумала, как было бы хорошо погладить тёплые перышки рыжего быстрокрыла или почесать за ушком пушистую лафа-ленивицу. Девушка погасила фонарь, чтобы не растревожить обитателей зверинца. Коридор, как обычно, на ночь перекрывала массивная решетка, и девушка почти на полчаса застыла рядом с ней, положив руки на чугунные прутья. В какие-то мгновения ей начинало казаться, что взаперти находится не звери и птицы, а она сама.
За спиной скрипнула дверь, отсвет фонаря лёг на пол и обрешетку.
- Кто там? К-кто там стоит, я спрашиваю?! – с одышкой прозвучал мужской голос.
Мия обернулась.
- Ой, деточка, чуть не довела старика. До отхожего места пошел… да как тебя увидал, думал, ужо и не понадобится, прямо на месте пакостить придётся.
- Ну что вы, господин Палфирек, смеху-то уж не наводите, вы дрессировщик, а не клоун.
- Ну, милая, в клоунах я тоже раньше хаживал, не обессудь. Не спится тебе, горемычной?
- Угу.
- Да ты не стой, проходи в тепло, посиди тихонько, старушку мою не разбуди только, я быстро обернусь.
- Я не хочу обременять, я к себе пойду.
- Ни-ни-ни, и думать не смей. В коридорах не полуночничают. А вдруг тебя Тварь из цирка на поздний ужин утащит?
- На ужин не хочу. Я согласна исключительно на ранний завтрак.
В комнате пахло сдобой, пророщенным зерном и прелыми листьями, в углу пощёлкивал часовой механизм, двигался маятник. В клетке сонно попискивали маленькие хомчонки. Найдя на ощупь колченогий табурет, Мия примостилась поближе ко входу. Есть места, которые не меняются со временем. Или нет, даже не места, а «человеко-окружения» какие-то. Они возникают будто сами по себе, сопровождают обладателя, вбирают в себя новое, но сохраняют самобытность. Господину Постро Палфиреку избавиться от своего человеко-окружения не помог даже переезд из балаганного шатра в благоустроенное здание. Да он и избавляться не стремился. Вместе с ним из старого места в новое будто переместилась целая эпоха. И вроде совсем недавно собирались тут цирковой детворой, слушали байки, угощались хозяйским варевом из трав и ягод, а теперь уже другие детки наросли, но так же с превеликим удовольствием к старому дрессировщику ходят.
- Как ты, Мия? Так ведь всю ночь и не сомкнула глаз? – вернулся в комнату хозяин.
- Я не знаю, как вообще можно в такое время уснуть.
- Горе-то оно, конечно, беда, да только жизнь продолжается, это надо помнить завсегда. А ночами ты всё же не гуляй.
- Всё на Тварь из цирка намекаете? Ерунда. В эту сказку уже никто не верит, даже Хельна.
- Хелли-то моя её даже подловить пыталась. На блюдце с молоком привадить хотела, помнишь? А вот тётушка Кло готова поклясться на своих новых башмаках, что самолично видела её безобразную морду, лишь отдалённо смахивающую на человеческое лицо.