По ночам я тосковала, плакала и фантазировала. Как жаль, что Нейман не мой принц. А мы живём не в сказке. Я даже ребёнка не смогла у него украсть. Ничего не осталось, кроме тоски и воспоминаний. Но оказалось, что это тоже немало. Хуже, когда не остаётся вообще ничего.
А так… бродил во мне призрак надежды, которая как бы не имела права жить, но всё же просачивалась в сердце и сидела там с упорством мужественного храброго солдата, что свято верит: победа будет за нами. А то, что мы вышли на партизанские тропы, не значит, что перестали бороться.
Индиго вернулся на пятую ночь. Мы с Данкой спали. По умолчанию – вместе. Днём иногда разъединялись: я нашла книги и читала. Подбор литературы был специфическим: в основном, научная фантастика, но как-то я втянулась, мне даже понравилось. Данка предпочитала танцевать, а изредка погружалась в шпионские страсти: среди книг затесалось несколько потрёпанных детективов.
– Как ты читаешь эту тягомотину? – вопрошала она, скача вокруг меня, как коза. – Никакой толком динамики да ещё сплошные враки. В детективах хоть интрига. А вообще без Интернета и соцсетей – полная жопа. Я наконец-то поняла, что оно такое. Это даже хуже, чем когда денег нет.
По ночам мы предпочитали ложиться в одну кровать, огромную, как необъятное облако. Я поступала непедагогично: брала с собой в постель Санту. Его тёплое родное тельце успокаивало и давало возможность не чувствовать себя одинокой. Именно Санта разбудил меня в ту ночь, почувствовав приближение чужого.
Индиго стоял в дверном проёме. Я прижала к себе щенка и подчинилась молчаливому кивку Роберта. Перед выходом покосилась на Данку. Спит без задних ног. Дана всегда спала как убитая: крепко и счастливо.
– Уходим, – сказал он, как только мы очутились подальше от спальни.
– А как же Дана?
– А Дана останется здесь. До утра. Потом её заберёт мой надёжный человек. Не стоит беспокоиться, Ника. Одевайся, у нас мало времени. Всё придётся делать быстро.
Больше я ни о чём спрашивать не стала. Я всё делала правильно, однако, меня не покидало ощущение: я упускаю что-то очень важное, но продолжала лететь, как оторванный листок, подгоняемый ветром.
Мы уезжали машиной. Индиго увозил меня прочь на сумасшедше запредельной скорости.
– Не знаю, что ты там забыла, – сказал он, как только мы вырвались из объятий столицы. – И знать не хочу. Но у тебя – всего несколько часов, чтобы уладить свои дела или успокоить ностальгию. Потом я отвезу тебя в аэропорт. Паспорт, загран, документы на собаку, билеты, деньги на первое время, мобильный телефон, – кинул он мне на колени кожаную сумочку-портмоне. – Звонить никуда не советую. Но каждая взрослая девочка вполне способна сама отвечать за свои поступки. Ты ведь умеешь быть ответственной, Ника?
Он смотрел на меня так, что хотелось поёжиться.
– Спасибо. Я вполне способна справиться со всем. Наверное.
– В Италии тебя встретят.
– В Италии? – переспрашиваю я. Как-то не знаю. Мы это даже не обговаривали, но если я и думала о загранице, то Италия даже в мыслях не мелькала.
– Так получилось.
Что получилось – он объяснять не стал, а я побоялась расспрашивать. Почему-то неведение не пугало, а оберегало от лишних потрясений. Уж лучше головой в омут, разбираться буду потом.
– Мне достаточно два-три часа, чтобы уладить свои дела, – сказала я кратко. Индиго кивнул. Меня несколько напрягал его пристальный взгляд, что он бросал время от времени. Испытывающий какой-то, пронзительный. Слишком острый. Он будто взвешивал что-то или хотел спросить, но то ли не решался, то ли не спешил.
В городе, где мы познакомились с Индиго, меня ничего не держало, кроме денег, которые я решила забрать. Кто знает, как дальше всё сложится. Я должна быть уверена, что смогу выкарабкаться, если вдруг придётся действовать самостоятельно. А именно так я собиралась поступить: исчезнуть с радаров всех, кто меня знал. Если получится.
Карточку иностранного банка и наличные я прятала в надёжном месте. Именно туда мы и направились. Будь моя воля, я бы отделалась от невольного соглядатая, но Индиго ясно дал понять: из поля зрения он меня выпускать не намеревался. Но внутрь дома я его с собой не пустила.