– Ну, тогда… возьми хотя бы мое тело. Оно тянется к твоему теплу…
Кузнец не поверил своим ушам. Конечно, чего греха таить, ее тело его волновало. Сама она, одним фактом своего существования, порождала в нем бурю желаний и предчувствий. Но… он не ожидал столь смелого признания с ее стороны.
– Сольвейг…– начал он, подбирая слова.
– Да?
– Пойми, я не игрушка. Ты ранишь даже, не желая того. Сейчас ты одна, а через минуту – уже другая. Я не слишком преуспел, в обращении с женщинами… ты знаешь. Но дело даже не в этом.
– Что не так? Во мне дело?
– Прости, но… что, если в порыве страсти, ты вспомнишь кто ты есть? Что если потеряешь контроль над собой? Твое настроение и так меняется слишком часто.
– Да, – согласилась она. – Здесь ты прав. У тебя не будет шансов. А я… наверное не смогу простить себя за это.
– Вот видишь…
– Но, ты ведь хочешь этого? – не оставляла она надежды. – Ведь раньше хотел, и делал!
– Да, – задумался он, – этого не забыть. Но близость с тобой оставляет слишком глубокие шрамы.
– Я.… согласна на цепи, – прошептала она. – Я все понимаю.
– Нет… нет. Это ничего не решит. Будет только хуже, – возразил кузнец.
– Скажи, что? – взмолилась она тихо. – Я все сделаю. Только не гони от себя. Будь со мной сегодня… Ты говорил, о новой, о другой жизни. И я поверила тебе. И я стараюсь.... Помоги мне. Дай почувствовать себя нужной и желанной. Это так … чуждо мне. И так необходимо сейчас. Я не умею… не знаю как выразить то, что творится внутри. Да еще эти слезы....
После ее слов кузнец долго молчал. Она слышала, как часто бьется его сердце и чувствовала, как он напряжен. Они так и стояли во мраке подвала, обнявшись в тусклом свете луны, пробивавшемся сквозь узкие окошки у самого потолка. Он думал о том, что все, о чем он мечтал когда-то, блекнет по сравнению с тем, что происходит сейчас. Ее мятежный, неудержимый дух, ее вольное, окрыленное тело, за его спиной… Ее сильные когтистые руки, нежно обнимающие его. Ее слезы и все то, что переменилось в ней. Это так трогательно и волнительно. Но и грустно, в то же время. Грустно от того, она может окончательно привязаться к нему. И что самое ужасное – он сам боялся привязаться к ней. Она и так уже оставила в его памяти неизгладимые впечатления на всю жизнь. И к боли физической, сейчас могла добавиться боль душевная. Хотя… кого он пытается обмануть?! Он уже привык… Она резко ворвалась в его жизнь и быстро стала ее частью. Заполнив собой пустоту в его остывающей душе…
Сольвейг молча ждала, прикрыв глаза, и мягко сжимая его в объятиях. Она тихо млела от тепла его чистого, распаренного тела. От терпкого, только ей уловимого аромата, сплетавшегося с запахом мыла и, почему то, сосновой коры. Хотелось прижаться к нему как можно сильнее, чтобы всем телом ощущать это приятное тепло. Сжать руками и ногами так, чтобы он уже никогда не вырвался из них… И она бы прижалась, не будь нужный ей человек, таким ранимым и хрупким…
– Хорошо, – вдруг сказал кузнец тихо.
– Ты что-то придумал? – обрадовалась она.
– Да, – выдохнул он. – И, надеюсь я об этом не пожалею.
– Что мне сделать? -оживилась Сольвейг.
– Ничего особенного. Просто пойди наверх, закрой ставни… разведи огонь в камине. И возьми себя в руки. Сильная, ты мне нравилась больше.
Сольвейг выпрямилась и быстро утерла слезы.
– Так лучше?
– Да, – улыбнулся он мягко. – Так лучше.
– А ты?
– А я поднимусь к тебе позже. Немного терпения, хорошо?
Хорошо, – улыбнулась она в ответ.
Отправив ее на верх, Арон присел на ступеньку. Нужно было успокоить бурю мыслей, поднявшуюся в своей голове. Побороть усталость, и постараться довериться ей. А еще взять в руки себя самого, и отделаться от чувства, что он скотина, которую ведут на заклание. Нет… это его, и только его, сознательный выбор. Если не сделать этого сейчас, он никогда не простит себе этой трусости. И серая жизнь снова поглотит его. Решено! Арон встал, и расправил плечи. Привычный покой поселился в его сердце и голове.... Чему быть, того не миновать. Наполнив ведра теплой водой, он, наконец, поднялся на второй этаж.
Крылатая дева переминалась с ноги на ногу, стоя у очага. Она выглядела совсем не так, как раньше. Неуверенность, и смятение чувствовалось во всем. В ее движениях, взгляде, растерянной улыбке…
– Вода еще не остыла… – заговорил он. – Ты все еще хочешь умыться?
Она быстро кивнула.
– Ты… мне поможешь?
– Прыгай в кадку, пока не остыло.
Кузнец зачерпнул ковшик воды из ведра и вылил его в кадушку, чтобы ногам было теплее. А возле нее, постелил на пол сложенное льняное полотно. В комнате было тепло и тихо. Неяркий свет исходил от камина и пары толстых свечей на его массивной полке. Они были совсем одни, если не считать маленького пушистого зверька, тихонько сопящего в уголке. Кузнец неторопливо поливал ее голову водой, и теплые струи приятно скатывались по волосам. Стоя на полусогнутых ногах, она прикрыла глаза, наслаждаясь его пальцами в своих волосах. Кузнец щедро намыливал пряди душистым травяным шампунем, и от этого странное, приятное покалывание, искрами разбегалось по спине и ногам, возвращаясь волной волнительной теплоты.