На обратной дороге примечал Усыня головешки тлеющие. Повсюду в низинах одни уголья горящие лежать остались. Лешаки, почитай, все и сгинули. Мало кому удалось меча Усыни уберечься. А кто убег, навечно запомнил его силу огненную.
Вернулся Усыня под утро. Бой на поляне уж закончился. Много в том бою леших сгинуло, надолго леса окрестные от них отчистились. А ратники все живы остались, синяками да шишками отделались. Только одного Алексия, впервые в поход отправившегося, недосчитались. Долго искали его потом по лесу, да так и не нашли. Видимо, уволокли его лешаки сбежавшие с собой в соседнее темное царство. Узнав об этом, Усыня с Дубыней порешили на обратном пути повывести всю здешнюю нечисть лесную, а Алексия отыскать. Надежда была, что жив воин, потому как лешие пленников своих не убивали, а пытались обратить в такую же нечисть. Ждали, пока они свой дом да родню позабудут, и от голода станут есть кору да поганки. А со временем сучками обрастут, зазеленеют и вовсе в леших обернутся. Алексий же, хоть и впервые в поход отправился, слыл воином крепким. Потому чаяли его богатыри живым застать, а пока поспешать надо было в Солнцеград к Вячеславу князю.
Перво-наперво приказал Усыня принести к нему обтесанного лешака Сардера. Дубыня богатырь его в плен взял. Стерегли Сардера пять добрых молодцев, в плечах у каждого сажень косая. Принесли они Сардера, бросили к ногам воеводушки. Леший и впрямь на обтесанное бревно походил. На всем его зеленом теле одни лишь глазки остались, в коих уже не было злобы, а жил лишь страх один. Жалок был бывший хозяин лесных глухоманей. Взглянули на него Усыня с Дубыней и порешили: отвезти в Солнцеград к Вячеславу на забаву. Мастеровые люди из него седушек для гостей заморских, да ложек резных понаделают, али еще чего.
Услыхав сие Сардер взмолился, чтоб отпустили его и бросили в глубокой придорожной канаве рыжим голодным муравьям на съедение. Но тщетно. Богатыри решения своего не изменили, ибо раз решив, никогда от своего слова не отступались, так на Руси было заведено среди людей добрых. Лешего крепко-накрепко связали и к двум лошадям подвесили. Уже совсем рассвело, когда отряд богатырский во главе с Усыней и Дубыней покинул поляну у дороги и продолжил путь свой через колдовской лес к Солнцеграду, где ожидал их князь Вячеслав.
Глава 2. Кому клады видятся
На правом берегу широкой речки Туренки, что текла по землям вятским, раскинулось село Перехватово. Жили там люди веселые да работящие, туряками прозывавшиеся. Летом промышляли они ловлей рыбы да грибов сбором. Слыли в народе туряки охотниками первейшими и на многие дни уходили промышлять медведя, вепря, лося, а ли птицу какую в лес глухой без страха. Сказать надобно, что почитай к самому селению со всех сторон походил лес темный, дремучий, в котором живности всякой было видимо-невидимо. Лес этот кормил обитателей села невеликого. Акромя Перехватова по реке ни вверх ни вниз по течению никаких сел не было верст на пятьдесят с гаком, а то и более. Никто не мерял.
Домов на том селе стояло – как пальцев на двух ладонях. Ровно столько же семей там и жило. Старейший обитатель Перехватова был дед Макарий, а обитал он в крайнем дому, срубленном еще его дедом собственным по случаю женитьбы сына, то бишь отца евойного. В незапамятные времена это было. Дед давно уж помер от лихоманки, да и отец Макария тоже – задрал его косолапый на охоте. Один рос Макарий. Дружки да люди добрые только ему и были опорой. Так и вырос один, как сосна высокая на утесе каменном. Но грех Макарию на жись жаловаться. А он и не жалился. Неплохо пожил он. Многого на своем веку долгом перевидал. И тонул дважды под ледоход, и леший трижды в чаще зааукивал, и кабан разъяренный клыком под ребро угодил да по земле повалял, и трясовица не единожды приключалась, и немочь огненная, а все живым выходил. Видать свезло Макарию. Не оттого помереть должен. Ну, да это кому как на роду написано.
Сызмальства дружил Макарий с Федосом, мальцом, что по соседству обитал. Федос сыном был Игната-медвежатника, лучшего охотника на селе. А может и на всей Туренке, никто не проверял. Всю жизнь они не-разлей-вода были. И по грибы вместе шастали, и рыбу удить в ночное, а подросли, так охотится всегда на пару ходили и дичи добывали помногу. Как пришло время ожениться, да остепениться, так оба и оженились почитай в один год. Макарий посватался к Евдокии, старшей дочери кузнеца Вавилы, девице здоровой, работящей да красивой, с косой длинной, аж до пят доходившей. А Федос выбрал себе в жены Добраву, дочь младшую Варлама-кузовщика, что кузова плел всех лучше. Девица пригожая, скоромная и ростом невеликая. По всему она Федосу приглянулась. Сродственники девиц не против были и отдали их за муж с благословением. Федоса свадьбу перед Святками сыграли, а Макарий оженился близь Семика.
Однако-ж, Перед тем как свадьбе Макария быть, пришлось отцу его семейство кузнеца Вавилы, откудова невесту брать собирался, множество раз посещать. Отец Евдокии для порядку, понятное дело, поначалу все отнекивался, мол, девица еще не в соку, да приданого к ней еще не сшито-соткано достаточно для замужества вечного, обождать бы надо, и все отказывал. А отец Макария, понятное дело, сына нахваливал – мол, парень – чисто-золото, хоть и молод, но уже охотник, добытчик не последний, не дурень и руками своими сотворить чего полезное может. Ну, на третий раз сговорились все-таки, свадьбу близ Семика назначили и подготавливаться стали с сему событию – вытницу искать, чтоб за молодую поплакала, вежливца – чтоб сглаз от молодых отвел, да кому кем в свадебном поезде быть.
А сговаривались отцы молодых так долго от того, что Евдокия пред тем несчетно раз на мужа гадала, много способов испробовала и кажный раз ей новость была непонятная, приводившая девицу в смятение.
Первый раз гадала Евдокия со своими подружками верными Любавой да Марьяной на мужа будущего башмаком. Собрались как-то раз девицы под вечер, когда солнушко еще висело над лесом и землю лучами последними грело, во дворе у Марьяны. Как полагается при том гадании, подошли они к самым воротам со двора, сняли кажная с левой ноги башмаки свои красные и за ворота кинули. Апосля чего стали смотреть куда те башмаки упали, в какую сторону носками легли. Ибо куда ляжет башмак носком, в ту сторону будет отдана девица замуж. А ежели башмак ляжет носком к воротам, из которых выкинут был, то девушке в этом году жить дома, и замуж не выходить.