Джим не мог видеть происходящей картины, только слышать, да и то не очень хорошо. Старший, с каждым воплем дяди, всё сильнее прижимал к себе мальчика, игнорируя желания того освободиться от цепких и сильных объятий. Боль от давления полностью сковала тело, выдавливая кислород. Разносившиеся по всему дому крики дяди стали садисткой колыбелью для Джима. Она, с каждым безуспешным вздохом мальчика, всё быстрее приближала паренька к бесконечной, как комната в которой они находились, тьме.
Неожиданно пришло спасение. Стараясь удержаться на ногах, Старший ослабил хватку и Джим, насыщая лёгкие столь необходимым кислородом, вспомнил о подарке от Джереми. Доставая ножик из кармана, он со всех имеющихся сил воткнул его в ногу своего пленителя. Боль заставила смертельные объятия разомкнуться и мальчик, используя последний предоставленный ему шанс, рванул к свету. Что-то внутри него говорило: только там он сможет найти спасение.
Под грохот сотрясающегося дома, избегая участков, где обваливался пол, мальчик стремился к застывшему в центре комнаты солнцу из недр которого доносился голос матери. Она звала его, утешая мальчика всевозможными ласковыми словами, и обещая спасти от всех опасностей.
Боковым зрением Джим увидел падение гиганта. Стоя на ногах исключительно из-за несгибаемой воли, дядя Билл сдался только тогда, когда нож по рукоятку вошел ему в грудь. Но и тут в попытке остановить Джереми, он изо всех оставшихся сил подтянул психа к себе. Последний, не успев среагировать, за долю секунды оказался в смертельных объятиях. Надеясь выбраться, маньяк продолжил всаживать сталь в тело Билла, но здоровяку уже было всё равно. Прижав мерзавца к себе изо всех сил, страж семьи начал падать. Громадная туша с грохотом рухнула на землю, хороня под собой обезумевшего от жажды крови зверя. В месте падения тел, пол комнаты провалился, скрывая ненавидевших друг друга родственников.
Джим, видя всё это, продолжал бежать. Он едва держался на ногах. Нечто продолжало сотрясать дом и с каждым новым толчком круг света становился всё меньше. Пол пошел большими трещинами и стал просаживаться, исчезая во тьме. Когда последняя поверхность провалилась в небытие, увлекая в бесконечную пропасть, мальчик услышать плачь матери.
Открыв глаза, Джим увидел длинный белый коридор, как в его постоянных кошмарах. Во рту чувствовался вкус крови. Сознание медленно возвращалось к мальчику. Чем яснее становилось изображение в глазах, тем отчётливее и быстрее нарастала боль в теле. Она шла от рук, скрученных за спину, а чьё-то колено, давящее ему на лопатки, делало муки еще сильнее. Но мальчик не кричал, он вслушивался в голос матери, который донёсся позади него.
- Ян, хватит! Остановись! Он больше не сопротивляется. Профессор, ну сделайте хоть что-нибудь! Он ему так все руки переломает!
В ответ на эти просьбы, неизвестный мужчина спокойным голосом обратился к Яну.
- Ян, Елена права. Пациент больше не подаёт признаков агрессии. Зафиксируйте его руки и пожалуйста, не причиняйте дополнительного вреда и боли больному.
Реакция на слова профессора последовала незамедлительная. Что-то защёлкнулось на запястьях, после чего колено, давящее на лопатки, исчезло. Наконец появилась возможность сделать вдох полной грудью и начать действовать.
Вспоминая первый и единственный урок самообороны дяди Билла, готовясь совершить самый действенный удар, мальчик выжидал момент, когда державший его человек поможет ему подняться. Достаточно было ногам Джима почувствовать опору, как мальчик дёрнул головой в сторону носа нападавшего.
Затылок мальчика раздробил слабые носовые хрящи, выдавив вместе с кровью и крик несчастного Яна:
- А-а-а-а-а-а! Блять! Сука!
Руки Яна ослабили хватку и схватились за разбитый нос. Не понимая за что он сегодня вынужден так страдать, ему не осталось и шанса против завершающего удара буйного пациента. Округлившимися от страха и предстоящей боли глазами, он, не в силах помешать происходящему, мог лишь наблюдать за тем, как драчун совершает прямой удар ногой в открытое ворота, вбивая достоинство мужчины вглубь тела.
Ян упал на колени, скрючившись на полу от боли. За ним едва не полетел сам Джим. Плохо ощущая своё собственное тело, мальчик пошатывался из стороны в сторону. Тело было не его, оно было чужим. Оболочка стала слишком большой для детского разума. Требовалось время, чтобы осознать все изменения, которые с ним произошли.