Радости от мыслей о мести не было. Успокоения тоже не было. Хотелось ответить за боль, хотелось отмыть репутацию, и… возможно, все на этом. Сердце рвалось от мысли, на нее вот так смотрят. Говорят одно, а на деле… совсем другое, конечно. Ожидаемо, но все равно невыносимо.
Её не любят. Это тоже ожидаемо. Настолько, что переживать по этому поводу — стыдно и даже низко. Но с чувствами ничего сделать не получалось. От его слов внутри все сжималось, скручивало до спазмов, а глаза рефлекторно молки.
Скрипнула ручка двери, затем, через пару секунд вновь щелкнула — закрылась. Раздались тихие шаги.
Видно, он увидел, что девушка неподвижно лежала на кровати уже некоторое время, и решил прийти. Из контекста Аронст с первого дня прослушки поняла, что Грегораст имел из своего номера доступ к камерам. Ко всем.
Парень осторожно ложился рядом. Вплотную, после чего приобнял, придвинул к себе.
— Что-то случилось? — Раздался глухой голос прямо над ухом. — Что произошло?
— Ничего, я прилегла подремать. — Как робот ответила Дэлл, стараясь не шмыгать носом, но все равно звучало гнусаво.
— Почему ты не хочешь говорить? Дело во мне? — Он тихо вздохнул, вытащил из-под тел одеяло и накинул сверху. — Я… тебя чем-то расстроил?
— Нет, все хорошо, я правда прилегла подремать. Просто вспомнилось… неприятное. — С каждой секундой тембр казался все более ненатуральным. Глухим.
— Расскажешь? — Теплая рука опустилась на голову, отчего Аронст тут же вздрогнула, зажмурилась и стиснула зубы.
Он гладил. Мягко, но настойчиво. Перебирал пальцами волосы, тяжело дышал в макушку. Девушка не могла больше заставить себя говорить. Не могла выдавить из себя… хоть что-то. Уже даже не злостно, уже просто больно.
— Ладно. Не хочешь говорить… ладно. — Грегораст прижимался все сильнее, от его тела шел такой жар, что Дэлл согревалась. Хотя сейчас… предпочла бы холод. Холод и одиночество. — В любом случае я люблю тебя.
Она бесшумно ухмыльнулась.
— Люблю. — Продолжил он, и коснулся её головы прохладными сухими губами. — Извини, если где-то тебя задел, или вроде того. Я был последним, кого ты сегодня видела, так что, подозреваю, это из-за меня.
Послышался тихий всхлип.
— Я понимаю. — Макс слегка нахмурился. — Я могу быть резким. Но я… никогда не чувствовал резкости в отношении тебя. Смотри в первую очередь на действия, а не на слова. — Почему-то сказал он и опустил глаза.
Как ни странно, ему было некомфортно слышать её плач. Некомфортно, хотя должно быть все равно. Это… должно было вызвать лишь желание закатить глаза, не более. Но такого желания не было. Вместо него грудь распирало мерзкое, свербящее чувство, которое усиливалось от мысли, что она ревет из-за него. Наверно, где-то не то сказал. Не то сказал, а она не подала виду, промолчала.
— Хочешь кофе? Или пирожное? Или… что-нибудь еще? — Парень печально вздохнул.
Аронст отрицательно покачала головой.
— Ладно. Я… побуду пока с тобой. Если я могу что-то сделать, чтобы ты скорее пришла в норму, то говори.
Взгляд становился стеклянным. Грегораст — плохой утешитель, он вообще до этого никого никогда не утешал. Если кто-то рядом с ним расстраивался, то Макс либо просто игнорировал это, либо поджимал губы и говорил прекратить. Сегодня ему первый раз за жизнь захотелось сказать что-нибудь, чтобы человек рядом перестал шмыгать носом, правда что — он понятия не имел. Мог обнять, поцеловать в макушку. Признаться в любви, предложить кофе.
Но спокойствие после этих действий его не находило. Нервозность усиливалась, ведь девушка не поворачивалась. Не радовалась, и особо не реагировала.
— Может, выберем тебе еще какую-нибудь блестяшку? Что скажешь? — Молодой человек попытался улыбнуться.
— Немного позже, спасибо. — Вновь как робот ответила Дэлл. — На меня просто что-то нашло, дело не в тебе. Пройдет. Не думай об этом.
«Не во мне? А в ком еще?» — Грегораст напрягся еще больше. «Ты общалась сегодня только со мной. После нашей встречи ты долго сидела в ванной, потом вышла оттуда грустная, легла на постель и принялась реветь. И после этого дело все еще не во мне, конечно» — он вздохнул и покачал головой. По телу гулял странный, легкий, незнакомый озноб.
Нервозность. Хотелось заглушить её. А единственным способом заглушить сейчас виделась возможность заставить девушку перестать плакать, заставить повернуться к себе и улыбнуться. Чтобы больше не прятала лицо. Эта нервозность ощущалась такой щемящей, что Макс невольно начинал на себя злиться. Но от злости она не прекращалась.