— Нет. Любого ответа, даже если он будет невнятный, мне хватит.
— Я думаю о том, что со мной будет дальше.
Снег скрипел под ногами, тускло посвёркивая отдельными снежинками. Они подошли к крыльцу первого корпуса, когда Алик снова заговорил:
— Я хотел обидеться. В твоём ответе ты опять без меня. Но потом понял. Поговорим о другом?
— Поговорим, — с облегчением сказала она.
Они уселись на ступенях крыльца. Валерия всё поглядывала на него, не понимая, почему он замолчал. И услышала неуверенность в его голосе, когда он начал:
— Думаю, новая тема тебе тоже не понравится. Но мне… просто интересно. Ты ведь работаешь у деда?
— Да, — удивлённо ответила она, и самой стало любопытно, о чём он будет спрашивать. Лишь бы… не о самом деде.
— А вот такие дела, как это, у тебя часто бывали?
— В смысле — такие?
Алик снова замолк, и даже в темноте, едва подсвеченной снегом, она заметила, что он морщится. Но не потому, что ему что-то не нравится. Скорее всего — потому, что он не знает, как точнее задать вопрос.
— Такие, когда всю семью собирают в одном доме! В старом! — выпалил он. — А потом уже и из него выгоняют!
Пришлось помолчать какое-то время, чтобы вникнуть в вопрос и мысленно перебрать свои дела с недвижимостью. Начала она риелторскую деятельность лет шесть назад. Дела были самые разные, и вспомнить все, без документов, сложновато. Но это дело и впрямь выбивалось из всех, что у неё были. Она сама этого не замечала, потому что чаще «самые интересные» дела проводила по указке деда: он разрабатывал «операцию» — она выполняла. К этим «самым интересным» всегда придумывался самый изощрённый план. Но, в сравнении с делом семьи Ангелики Феодоровны, прошлые планы выглядели примитивными, на уровне детского сада.
Алик, сидевший бок о бок с ней, придвинулся ещё, чтобы обнять за плечи и прислонить к себе. Ещё буркнул:
— Замёрзнешь так скоро.
И она решилась.
— Таких не было. Всегда были… камерные дела. И чаще я не заставляла жильцов уходить. Среди людей всякое бывает. Бывает, что жильцы уезжают из дома, если им в квартиру подбросили подклад — это такая заговоренная на порчу вещь, — объяснила она, не зная, на каком уровне находятся его знания в эзотерике. Зато знала, что он здесь всего-навсего с четверга. То есть учится он магии еле-еле четыре дня, если не три с небольшим.
— Знаю, — кивнул он, подтверждая её мнение, что его уже немного научили основным видам житейской магии. Или он сам старался изучать её.
— В таком случае, мы берём дом на заметку, ждём, когда жильцы съедут, а потом чистим квартиру от любого вреда и продаём. В общем, вся моя основная дея… моя основная работа сводилась к чистке. Как некроманту («Сильному», — спокойно, без апломба и гордости добавила она в мыслях), мне легко давалась эта работа. Ещё бывали заказы деду, когда деньги платили не за чистку, а наоборот — за внесение опасности, как случае с квартирами Адриана Николаевича и его брата. Чтобы жильцы сами покинули дом, который затем опять-таки можно было продать по цене выше той, на которую они соглашались. Но это происходило реже, чем чистка. И ты прав. Такого дела, как против Ангелики Феодоровны, у меня не было. Да и у деда, насколько помню. Я знаю все дела фирмы. Необычное не прошло бы мимо меня. Ведь я должна учиться.
Замолкнув, она ждала, что Алик тут же начнёт упрекать её в том, сколько зла она принесла людям, которые ни в чём не виноваты. Но он лишь поднял руку с её плеча, чтобы мягко погладить по капюшону с вылезшими из-под него прядями белых волос.
— Белоснежка, — задумчиво сказал он. — А твой дед не был знаком с Ангеликой Феодоровной? Бабуля сказала, что он хочет этот дом из-за источника силы. А мне что-то кажется, здесь нечто ближе к мести… Не смейся, ладно?
— А почему тебе так… кажется? — ошеломлённо спросила она.
— Слишком трудоёмкая схема отъёма. Сначала согнать всех детей в родительский дом, а уж потом добыть сам дом. Ангелика-то Феодоровна овдовела давно. Можно было тогда же начать осаду дома — без участия её сыновей.
— Прости за глупый повтор, Алик, но опять-таки — почему?
— Да нет. Не глупый… По разговорам с Ангеликой Феодоровной, пока она обучала меня магии, я понял, что она очень любила мужа. И его смерть просто сбила её с ног. Где-то года полтора-два после похорон она вообще с трудом приходила в себя. Почему же именно тогда, в тот срок, когда она ослабела, твой дед не трогал её? Я вот сейчас вспоминаю, и мне кажется, что тогда, в те годы, во-первых, её сыновья работали, а значит, в их семьях деньги водились, как всё ещё водились и у самой Ангелики Феодоровны. А вот когда они вышли на пенсию и денег стало меньше, но пока что деньги были опорой… Во-вторых… несмотря на то что смерть мужа её подкосила, обереги вокруг поместья всё ещё были сильными. Время изменило многое. Обереги ослабели. Потом вернулись обездоленные дети. Печаль превратилась в раздражение, потому что сыновья и их жёны всё ещё не понимали масштаба катастрофы…