— Что ж ты мне баб-то пугаешь? — усмехнулась Ангелика Феодоровна. — Хватит уж пугать. Сядь, как тебе было сказано! С дороги чаю попьёшь, согреешься — успокоишься. Глядишь — и скажешь мне что-то… здравомыслящее.
— Нарываешься, старуха… — процедил сквозь зубы старик.
— Я у себя дома, — усмехнулась та. — А дома и стены помогают.
— А помогли ли твои стены коридору твоему? — оскалился Морис Дорофеевич, и Адриан Николаевич аж вздрогнул. Вот так прямо?
— Ишь, нахрапистый какой. — На напряжённые губы Ангелики Феодоровны медленно наползала почти змеиная ухмылка. Она сдерживала некромантскую атаку из последних сил и только потому, что все надежды на мирное будущее вспыхнули — и дом словно очнулся от зимнего сна, и от него пока что мелкими ручейками лились к хозяйке родовые силы. — А ежели я кого из домашних в магическую полицию пошлю? С заявлением на тебя? Что скажешь, Морис, а?
— Да плевать мне на всех! Где Валерия?!
Ангелика Феодоровна безучастно отметила, что младший, Владиславушка, возле карточного столика сидит уже на краешке стула. Сбежать, что ли, захотел?
Взглянула на разъярённого старика, отметила, что он выглядит старше, чем её Адриан. А ведь ровесники. Исподтишка пожалела Мориса: злоба его съедала так, что он почти усох и походил на Кощея… Ангелика Феодоровна перевела взгляд со старика-некроманта на дверь за его спиной и более звучно велела:
— Игорь, позови Валерию!
— Хорошо, Ангелика Феодоровна! — отозвался домоправитель.
Морис Дорофеевич оглянулся, словно не веря, что внучка не только жива-здорова, но сейчас ещё и появится здесь, в гостиной.
Снова усмехнувшись, Ангелика Феодоровна поймала его взгляд и чуть постучала ладошкой по столу, опять приглашая присесть. Карточный пасьянс она так и не убрала. На сердце у неё стало тепло: Владиславушка не ушёл, а приблизился к старшему брату, будто собираясь помогать ему — в драке, например. Нет, как в любой семье, и у Ангелики Феодоровны со своими бывали нелады, но чего не отобрать, так это сплочённости перед угрозой со стороны. Бабы — ладно. Понятно, почему испугались старика-некроманта: всё-таки ни одна из них не маг. А сыновья хоть и слабы в магии, но готовы принять на себя магический удар от чужака, каковым сейчас и являлся Морис Дорофеевич.
К столу Морис Дорофеевич близко не подошёл. Встал так, чтобы держать в поле зрения и двух мужчин, и хозяйку дома, и дверь на лестницы, откуда должна была появиться его внучка.
Первой снова сунулась в дверной проём Алика.
— Бабуля, а можно и нам сюда? — весело спросила она, а потом оглянулась: наверное, Алик с Валерией всё ещё спускались, так что девушка быстро округлила глаза и, смеясь, быстро сказала: — Бабуля, видела бы ты, как я холм разметала! Как дам руками по воздуху! А снег — бац, и разлетелся! Знаешь, какой взрыв был! Красота!
— Ах ты, баловница! — нежно откликнулась на восторг внучки Ангелика Феодоровна, которая прекрасно представляла себе тот снежный взрыв: у Алики-то до сих пор волосы мокрые — кажется, она вместе с Игорем попала под тот взрыв. У домоправителя тоже волосы блестели, влажные.
— Откуда у тебя… — сквозь зубы проговорил Морис Дорофеевич. — Внуки?
— Адриан постарался, — с насмешливой гордостью ответила Ангелика Феодоровна.
Алика тем временем влетела в гостиную — к столу и встала, сияя радостными глазищами, и хозяйка дома поняла, что, кажется, сейчас будет зрелище, достойное богов.
Дверь широкая. Её отвели подальше, чтобы войти вдвоём.
Алик шагнул в гостиную первым, ведя за руку смущённую Валерию.
Остановился, посмотрел на девушку.
— Белоснежка, это твой дед? Здрасьте, дедушка.
Видимо, у Мориса Дорофеевича закончились слова, которыми он мог выразить своё негодование. Он только зашипел так, что присутствующие невольно ожидали: широкий воротник его пальто вот-вот поднимется, подобно клобуку крупной змеи.
— Валерия, иди ко мне! — рявкнул он.
Алик приподнял на старика бровь, мгновенно серьёзный. Валерия же не сделала ни шагу от него. Она даже не попыталась дёргаться, вырываясь от него — судя по всему, именно этого её движения ожидал от внучки Морис Дорофеевич после своего повеления. Девушка просто стояла, всем телом прижимаясь к юноше. Правда, теперь она не только держалась за его руку. Руку его она обнимала ладонями, всем своим видом показывая, что не собирается никуда уходить от Алика, на которого смотрела чуть ли не со слепым обожанием. Блёкло-голубые глаза старика-некроманта налились кровью.
— Я. Сказал. Иди. Ко мне!
Последние слова Морис Дорофеевич едва ли не свистнул.