Но сейчас она жёстко поймала взгляд старшего сына и не собиралась его отпускать. В прямом смысле: Адриан Николаевич внутренне метался, но, как минимум, опустить взгляд или отвести его не мог. Даже он, слабенький маг, отчётливо прочувствовал, что маменька собралась с последними силами, несмотря на старческую немощь, на которую привыкла жаловаться, и нетерпеливо пролистывает всю его жизнь, стараясь найти промелькнувшую и пропавшую страничку его памяти, где для неё сверкнул некий маячок — знак, что исправить всё же их нынешнее положение можно!
Нехотя, слишком хорошо понимая, что иначе маменька так и не выпустит его из своей власти, Адриан Николаевич сам «вернулся» к той страничке. Естественно, с трудом сумев заблокировать интимные сцены. Знал, что маменька легко снимет его неумелый блок, но надеялся, что она поймёт: там, за блоком, то, что и она постесняется посмотреть (хотя слово «постесняется» она бы высмеяла!). Понадеялся на её деликатность. И сам мрачно принялся следить за тем, что она бесцеремонно выуживает из его памяти.
Маменька же, едва он «вернулся», немедленно качнулась к нему, забыв о приличиях — открыла рот, напряжённо всматриваясь в его память и следя за происходившим в его жизни когда-то.
К его облегчению — чуть не до признательных слёз, она и впрямь не стала лезть в постельные сцены. А когда откинулась на подушки, тем самым показав, что видела всё, что ей нужно, Адриан Николаевич машинально всей ладонью снял пот со лба. И, осторожно вытерев руку о штанину брюк, продолжил наблюдать, как маменька, полуприкрыв глаза, о чём-то глубоко задумалась.
Зачем понадобились ей именно эти странички его памяти?
Чтобы добавить к привычным оскорблениям и упрёкам обвинения в измене жене? Да нет вроде. Она же обрадовалась его… измене. К невестке-то всегда относилась с плохо скрываемым презрением.
И едва не подпрыгнул в кресле-качалке, когда она резко сказала:
— Вызови ко мне Игоря!
Игорь был единственным, кто ухаживал за особняком и всем поместьем, а также за его хозяйкой. Его умения распространялись даже на парикмахерские чудеса — персонально для хозяйки поместья. Взамен он бесплатно проживал на территории поместья, в домике-пристрое, и в свободное время писал пейзажи, на средства от которых еле выживал и сам. Насколько помнил Адриан Николаевич, этот художник, лет чуть за тридцать, числился не слишком сильным, да и редко практикующим магом. Но к маменьке относился так преданно, что старший сын хозяйки время от времени подозревал в этой почтительности — глубокую признательность Игоря за нечто, что сделала Ангелика Феодоровна для него однажды. Возможно, для исправления его судьбы.
Когда он открыл дверь выйти из комнаты матери, пришлось замереть на секунды:
— Сам можешь не возвращаться. Пока не позову.
Безродный художник — и наедине с маменькой? Хотелось возмутиться, но сил после прочитывания маменькой его памяти не осталось. Да и впервые, что ли… Адриан Николаевич собрал всё своё терпение и осторожно закрыл дверь. Спустился к площадке между лестницами. Шагнул к окну, чтобы снова увидеть заснеженный сад. Увидел и тут же забыл о нём, поглощённый своими мыслями. Покачал головой. Возмущение стихло, когда он вспомнил голос маменьки. Леденяще спокойный. Как будто она решилась на нечто, что должно… изменить их жизнь.
А если это так?
Адриан Николаевич внимательно посмотрел на дверь в самое тёмное помещение в доме. Нет, правда. А если маменька задумала…
И он решительно зашагал к страшному коридору, настраиваясь, что пройдёт его безо всяких непредвиденностей и живым покинет её.
За входную дверь особняка он буквально вывалился. Пришлось прислониться к ней спиной и отдышаться, ловя языком мохнатые снежинки и бездумно следя, как они упрямо валят на землю, и так скрытую снежным покровом. От крыльца плохо расчищенная тропа вела в две стороны — к воротам поместья и к домику Игоря. И почувствовал благодарность к маменьке, что она заставила его выйти на улицу. Здесь свежо и спокойно.
Мог бы тому Игорю и позвонить. Смартфоны есть почти у всех. Кроме маменьки. Создать щит между своей силой и телефоном для неё всегда было сложно, так что любые телефоны мгновенно ломались. А идти пришлось, поскольку из дома маменьки звонить тоже бесполезно. Особняк, наполненный различными магическими артефактами, с которыми маменька не желала пока расставаться, не позволял.
Адриан Николаевич оттолкнулся от двери. По узкой снежной тропе он шёл уже торопливо, с пока ещё не оформленной надеждой, что маменька нашла в его памяти что-то такое, что поможет им всем не дожить до нищеты.