— М-да… Я бы не сказал, что красотка…
— Видела ее и в натуре, по многим параметрам проигрывает мне. Но зато свободна, живет одна: детей еще нет, мужа уже нет…
Я минут десять после его заявления молча сидела, опустив голову, все старалась унять подступившую тошноту… Потом говорю: «Ну ты видишь и понимаешь все сам. Я с пузом и с дитем, но вязать тебя не собираюсь. Претензий нет, ты свободен. Поступай как знаешь, только прошу: не ври и не таись, не веди двойной игры, держи меня в курсе…»
Он действительно влюбился: не ходил, а порхал. Был внимательным и нежным ко мне, обнимал, целовал и в постели был как никогда инициативен и ласков. С Имярек виделся каждый день в офисе, в выходные водил в рестораны и ночевал у нее. Я переживала страшно… даже близким не могла рассказать…
(Долгая пауза.)
…Вспоминала, оценивала, размышляла… И поняла: уже долгое время живу не то чтобы во сне, но будто в гипнозе: своих желаний практически нет, а желание того, кто рядом, — закон, и даже не потому, что это любимый муж, а просто сама я так запрограммирована.
Поняла, что еще до свадьбы видела в муже все те черты, от которых сейчас страдаю. Видела, но не хотела видеть…
— Отношения мужа и Имярек как-то развивались?
— Да, и не в его пользу. Окрыленная влюбленность постепенно сменилась растерянностью, смятением, потом явной депрессией, а потом полным отчаяньем. И для всего этого я стала исповедальной жилеткой. ОНА параллельно крутит еще два романа… ОНА спит и с моим начальником, и с моим подчиненным… ОНА меня не любит. Я не хочу жить!.. Все, что меня держит ЗДЕСЬ (вкладывалось понятие; ЖИЗНЬ) — это дети!»
О-о-о, как хотелось отхлестать его по щекам с криком: «А как же я?!?!» Остановила себя: «Не будь стервой. Видишь: ему плохо, ему ДЕЙСТВИТЕЛЬНО плохо. Ты любишь его? Да. Тогда помоги ему!»
— Ульяна, твердое «да»?.. Никаких сомнений?
— Ну что вы, сомнение постоянное: чуть ли не каждый день задавала и задаю еще себе этот вопрос: «Любишь?», заглядываю вглубь души… И ответ: «Люблю».
Пузо росло, а я вела с Андреем затяжные ночные беседы. Он еще и привередничал: на некорректные, как он считал, вопросы не отвечал, на плохой вопрос и отвечал плохо. «Как дела?» — «Нормально». — «Ну расскажи мне что-нибудь» — «Спроси что-нибудь…»
Я совершенствовала искусство вести задушевные беседы: они Андрею были нужны как лекарство; зато я после них чувствовала себя как выжатый лимон…
Как-то не выдержала, рассказала о том, что происходит, своей маме. Она у меня теперь продвинутая, даже слегка поеханная по части эзотерики и восточных учений…
Сказала мне: «Терпи, Уленька, это кармическая отработка…» Странно, не верю я ни в какие эти кармы, но почему-то стало полегче. А вы, доктор, знаете, почему?
— Знаю, но не скажу. Чтобы не спугнуть. Это фокус такой детский. (Смеемся.)
— Под новый год Андрей пришел как-то с работы поздно, совсем понурый и почернелый. Сел, уронил голову на стол и заплакал.
Подошла к нему, обняла. Глажу спину…
«Ну ты чего, что случилось?» — «Конец, все. Имярек сказала: «Ты не в моем вкусе». — «Вот так, открытым текстом?» — «Вот так». — «И что, вешаться пойдем? Веревку намылить, или и так сойдет?» — «И ты еще издеваешься надо мной?!» — «Я люблю тебя, идиот-. — «Да, я идиот». — «И к сожалению, в моем вкусе». — «Потому что и ты идиотка…»
Пережили и это. Тут я опомнилась, что рожать пора, и стала готовиться к появлению малыша: перестирывала, переглаживала, докупала… Андрей отошел на второй план. И однажды подступил ко мне с претензией…Я тебе больше не нужен! Для тебя дети важнее! Ты меня используешь только как кормильца и как самца…»
Я остановилась, посмотрела ему в глаза и уже занесла руку, чтобы наконец отвесить пощечину — но увидела в его глазах пронзительный детский страх — и…
В этот самый момент у меня начались родовые схватки.
— Не довольно ли было всего, чтобы понять, что безудержный, наивный любовный альтруизм только растит хамский эгоизм с другой стороны?..
— Я давно это поняла, но одно дело понять, а другое… поступать.
Когда родила, Андрея вдруг что-то проняло, спохватился: взял отпуск, каждый день прибегал в роддом, купил доски, стал делать кроватку для дочки на втором этаже, когда мы с сыном вернулись домой, он еще доделывал… Такой родной, домашний, деловитый!. В тот момент показалось: все, кончился страшный сон, началась жизнь. Мы рожали вместе, и дочку и сына… Он стал таким внимательным, заботливым…
Но ненадолго…
(Сдерживаемые слезы.)
…Вышел на работу, и все понеслось по-новой… Я перестала его уважать: уже послали тебя на три буквы, куда опять лезешь?