Дядя Петя долго молчал, не поднимал глаз от тарелки, потом кивнул:
— Да. Не сразу. В паровозе руку, а когда выбрался — ногу.
За столами притихли, следили за Мулей. Муля вздохнула:
— Мне тоже так рассказывали.
Она не поверила. Я осторожно посмотрел на Ирку и Женьку — они поверили.
— Нет, — сказала Муля, — я к ней не пойду. Боюсь. — И она заговорила о страшных снах, которые ей снились перед войной и которые, как она потом поняла, предвещали войну.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Днем на строительстве дома Жене помогает Толька Гудков. У Гудкова отпуск, а Женя после обеда вырывается с работы домой. Гудков подрядился поставить окна и накрыть хату крышей. Толька — ровесник Жени, но сейчас он главный на стройке и потому кажется старше. Он небрит, шея потная. Ругает своего предшественника, плотника, которому Женя заказывал коробки для окон. Разве так коробки делают? Доски прекрасные, а он сбил лудки гвоздями. Надо было делать на шипах! На прямых шипах, поясняет он Жене. Правда, усмехается Толька, тогда перекошенную коробку в стене нельзя было бы выправить. Нужна высокая квалификация, чтобы сделать лудки на шипах. А гвоздями Женька мог бы и сам сбить. Каждый мог бы сбить. И взял он, наверно, за каждую коробку по четыре рубля.
— Сколько ты ему заплатил? — спрашивает он Женьку.
— Четырнадцать рублей.
— За сколько коробок?
Женька смущен и потому отмахивается:
— А я не считал.
— Не считал, — потрясается Толька. — Строитель!
— За девять, что ли…
Толька начинает считать сам. Четыре окна на фасад, два во двор, двери, итальянка на веранду…
— Да, девять. — Он на минуту обескуражен, но тут же улыбается. — Дешево он с тебя взял. Но и сделал дешево.
Подходит Дуся, Женькина жена, приносит кружку воды. На руках у нее дочка. Дочка острижена наголо. Дуся подает кружку Тольке и, покачивая девочку, приговаривает:
— Ах ты, стриженый-бритый. Чешется у нас от жары головка, чешется.
Толька выпивает воду, на лбу у него выступает обильный пот, на небритой щетине — черные капли, ворсинки стружек. Кричит на Женьку:
— Давай-давай! Давай быстрей! Да не забивай ты гвозди в дерево, они же ржавеют.
Пот он вытирает рукавом. Рукав порван на локте. Брюки тоже порваны, сквозь дырки видны колени, виден карман. И все в глине.
Идет с ведрами к водопроводной колонке худая жена шофера такси дяди Васи Валя:
— Бог на помощь!
— Сами справимся, — говорит Толька.
— Храбрые! Дом большой. Ты что, Женя, на пятерых еще рассчитываешь?
— На каких пятерых?
— На наследников.
— Обойдусь.
— А дом большой.
— Злые люди завидовать стали.
— Я не завидую. Слава богу, построились уже. Я вот смотрю, жене твоей большие полы мыть придется.
— Было бы что мыть.
Подходит одноногий Генка Никольский, еще подходят соседи. Идут мимо за водой или на трамвайную остановку и обязательно по дороге перекинутся несколькими словами. И все замечают, что лудки сделаны с перекосом — на этой улице все в строительном деле понимают, все недавно сами строились.
— Это Митя, что ли, тебе делал? — спрашивает Женьку Генка Никольский, называя имя плотника.
— Митя.
— А чего ж ты Тольке не дал? Толя, ты же столяр?
Толька Гудков наконец дождался своего. Он давно добивался, чтобы кто-нибудь задал ему этот вопрос.
— Я и столяр, и плотник, и дом, будь здоров, сложу. Я вот таких учеников, — показывает он на Женю, — человек десять выучил. — Теперь он еще энергичнее покрикивает на Женю: — Давай-давай! Целый день с тобой тут провозился, а у самого дома дел вот так, — проводит он ребром ладони по горлу. — Да поднимай ты, поднимай! Тяжело, что ли?
Еще подходит сосед, Федя-милиционер. Он тоже недавно построился.
— Женя, а сколько у тебя сантиметров от пола до подоконника? Восемьдесят пять?
— А кто ж его знает.
— Нет, Женя, ты сейчас должен решить. Восемьдесят пять или девяносто. Если под печное отопление, высоты стола довольно. Восемьдесят пять и хватит, а если паровое — до подоконника девяносто.
Меряют. Получается восемьдесят три. Женя машет рукой:
— Мне бы стены до зимы сложить.
— Нет, не говори.
Одноногий Генка догадывается:
— Ниже пол опустишь. Пробьешь в фундаменте углубления и балки опустишь. У тебя какие балки? Сороковка? На складе брал? Значит, тридцать пять — не больше.
— Ладно, — говорит Толька, — опустим ему балки. — Толька напрягается, выпрямляет лудку прямо в стене. Примеривается и вгоняет гвоздь: — Она! — довольно говорит он.
К четырем часам дня на работу во вторую смену уходит Женькина жена Дуся, а минут через двадцать прибегает с работы Муля.
— Муля, — говорит Женька. — Сегодня ребята придут, пожрать бы им чего-нибудь.
— Сейчас, — говорит Муля и убегает на кухню. Муля недовольна. Раньше строительством руководил Женькин тесть, опытный плотник, но с тех пор, как Женька с ним поругался, не уважил его в чем-то, тесть на строительство ни шагу: «Сами тут без меня справляйтесь». Всю работу ведут ребята, Женькины друзья. Тесть уложил фундамент, а они стены подняли до половины оконных рам. Сегодня Толька Гудков устанавливал лудки. Муля обежала вокруг дома, лудки ей показались установленными косо. Она хотела промолчать, но все-таки сказала, не удержалась:
— А чего ж это лудки стоят косо? Вот здесь надо было вот так. — Она показала рукой. — А здесь потянуть влево.
Она бы еще что-нибудь сказала, но Женька окрысился:
— Вот ждали тебя, Муля! Ты придешь и все нам расскажешь. Без тебя тут дела не было.
Толька Гудков обиделся, стал объяснять:
— Тетя Аня, скажите спасибо, что хоть выправил я вам лудки. Вы ж Мите заказывали, за дешевизной погнались, он вам и сделал на соплях. Такие оконные коробки весь фасад могут искривить, а я вам его исправил.
Муля возилась в кухне и думала: подумаешь, обиделись! Столько денег, труда может пропасть даром, а им замечания нельзя сделать. Хоть бы кто-нибудь постарше пришел, углы завел. Пусть бы ребята клали стены, а углы заводил бы мастер. А то получится, как дядя Вася говорит: «Распить на четверых пол-литра, собраться в кружок, а потом толкнуть стены, а они завалятся».
Конечно, ребята уже по нескольку лет работают, чему-то научились, но лучше, если бы ими руководил опытный мужик. Муля не доверяла Женькиным друзьям — все они пьяницы и шалопуты.
Однако, когда приехали на мотоцикле Валька Длинный и Валерка, Муля им сразу же предложила пообедать.
— Да нет, — сказал Длинный усмехаясь. — Не будем обедать. — Длинный лучше других видел Мулино беспокойство и неприязнь. Он сидел на своем «ковровце», как на детском стульчике, ожидал, пока Валерка слезет с заднего седла.
— Вы же только что с работы, — сказала Муля.
— Злее будем, — сказал Длинный и, медленно выпрямившись, перешагнул через мотоцикл.
— А то мы так пообедаем, — сказал Валерка, — что сразу поужинаем и спать ляжем.
Я тоже отказался от обеда. Муля спросила:
— Ну как, вам квартиру дают?
— Обещают.
— Сколько лет обещают!
— Надо, как Женька, — сказал Длинный наставительно, — своей мозолистой рукой. Женька вон на будущий год вселится. Женька, ты когда думаешь вселяться?
— Он об этом и не думает, — сказал Гудков.
— Тут еще работы! — сказал Женька. — Я вот думаю до дождей крышей коробку накрыть, а то размокнет саман.
— Размокнет, — охотно согласился Длинный. И предложил: — А ты накрой коробку крышей и продай все это. А деньги на кооперативное строительство.
— Да я уже думал об этом, — сказал Женька.
— Вот зятю своему продай, — сказал Длинный и презрительно усмехнулся.
— Женя, — сказал я, — я тебе тут записку приготовил. На аэродроме есть место, о котором мы с тобой говорили. Пойдешь в понедельник по этому адресу, если захочешь. До понедельника тебя подождут. Не знаю точно, что делать, но, в общем, около самолетов.