Оставив для обзора дороги только правый глаз, Машо кликнуло в окне очков идентификатор Стелло.
— Хрю, гнусный.
— Хрюхрю. Как к войне готовишься, педерастина?
— Я навеоевалось уже. Мы тут такое наснимали, блевать тянет, а монтировать еще. Слушай, водки надо. Много. Немедленно.
— Немедленно — это как? И почему не химозы?
— Водки. Водки.
— Не знаю, влом щас. Я только из шопа, добрал фуда, какой там остался. Вообще скоро жрать будет нечего.
— И че?
— Ну, в восемь могу выползти куда-то. Или ко мне приползай.
— В восемь, в восемь… А щас сколько?
— Поверни зенками в очках своих тупых. Четыре.
— Ладно, долбану еще. Хрюки.
— Говнюки.
«Восемь, восемь, — подумало Машо. — Хрен тебе, сдохну я до восьми». Машо свернуло к мегамаркету «Розовые мечты».
— Есть чего выпить, пожрать? И девайс один нужен, — обратилось Машо к важного вида существу, стоявшему у шопа.
— Весь фуд смели. Химии тоже нет. Алкоголь имеется. Техника тоже, — отрешенно ответило существо.
— Есть геша новая — HaHaHa25, что ли, называется?
— Очень надо?
— Очень. И водки.
— Что случилось-то?
— Так не скажешь. Хреново мне. Куда идти-то?
— Заходите, — так же отрешенно сказало существо.
Они двинулись мимо пустых продуктовых полок к залу с техникой.
— Вот этот геша. It’s free for you today. Водку тоже возьмите — за углом стоит.
— Откуда альтруизм?
— А все, закрываться будем, наверное. Я хозяин магазина. Больше мне, наверное, здесь делать нечего.
— Что, совсем народ ничего не берет?
— Не берет. И не поставляет. Попробую уехать завтра, пока война не началась.
— Круто. Thanks. Take care там и все такое.
— Счастливо оставаться, — пожало плечами отрешенное существо.
Кинув коробку с гешей и бутылку водки в сумку, Машо открыло вторую и сделало мощный глоток. Плевать на всех. Не ехать, что ли, на монтаж… Приложив остатки воли, Машо село на мобик — до конторы Робеспьеро оставалось ехать пять минут.
Лихо пролетев по бейсменту и еще не сойдя с мобика, Машо опять приложилось к бутылке. Зайдя в лифт, выпило еще грамм сто. В монтажной обнаружились Осе и какой-то расфуфыренный юноша, явно транссексуал, который с детским любопытством уставился на вновь пришедшее существо.
— Хрю, живодеры! — бодро поприветствовало оно коллег. — Как картинки, ниче? Меня, кстати, Машо зовут.
— А я Энгельберто, — протянул руку юноша. — Присаживайся, мы вот отсматриваем, что получилось.
— Я бы вот под водочку посмотрело. — Машо вытащило бутылки, полную и уже почти ополовиненную. — Приколитесь, мне на халяву в шопе дали. Закрываются, говорят, чуть не завтра.
— Да тут, похоже, все скоро закроется, — прикрыв ладонью лоб, ответило Осе. — Водка? Давай. Только ты ж, наверное, лозунги озвучить должна, не перепутаешь ничего?
— Не ссать! — воскликнуло Машо. — Эрмененгильдо, а ты как — наливать?
— Энгельберто, простите. Не употребляю. Я вот химозочки сейчас делической, для вдохновения.
— Ну ла-а-адно, лааадно. Помянем двух мишечек!
Осе и Машо громко, с размаху, чокнулись кофейными чашечками.
Съемки получились на редкость удачные. Окровавленная морда зверя, впившегося в шею пленного, а потом пожиравшего его внутренности, выглядела более чем живописно. Да, такой материал Машо никогда еще не снимало. Куда там режиссерам ХХ века! Иногда камеры плыли и дрожали, но монтажные программы позволяли убирать все изъяны и сводить картинки в качестве UltraHD. Важно только было убрать отовсюду лицо пленного — у врага не может быть лица, у жертвы тоже. Каждый пусть примерит ситуацию на себя. Осе все чаще пропускало тосты, Машо потребляло водку уже практически в одиночку.
— Слышь, ты! Тебе озвучивать, вон микрофон радийный, ты еще можешь в него что-то прохрюкать? — с вызовом спросило Осе.
— Не ссать! — ответило Машо. — Где этот сценарий гребаный, у меня нет его.
— В очках у себя поищи.
— Не помню, где лежало. А кинь в мессаджи.
— Кидаю. Ты разобрать его сможешь?
— Не ссать! Нее сссать!
Машо направилось к компьютеру с микрофоном. Вот теперь надо включить весь прирожденный актерский талант и все голосовые данные. Машо представило себе пленного, медведя, его кровавую морду…
— Это случится с тобой. Это случится завтра. Это зверь. Он сожрет тебя. Он жаждет крови.
Пусть слушают, пусть видят. Пацики гребаные.