Зато свое положение отлично понимала сама Пашка с того момента, как ее подхватил пахолик. В возмужавшем юноше она не сразу признала того дрожащего пахолика, которого она пощадила, но тот узнал ее сразу, и его лицо пылало всю дорогу такой злобой, что Пашка ни на минуту не усомнилась в своей участи. Он скакал с нею и говорил:
— Пожди, пожди, ведьма, что с тобой мой пан сделает! Мы тебе, подлая, все жилы вытянем, как дичину, тебя изжарим, смолой зальем! — И он плевал в нее, и бил ее в лицо кулаком.
Пашка молчала, стиснув зубы, и только по ее глазам можно было видеть, как кипит ее сердце.
Прискакав в Можайск, Казимир по указанию Ходзевича Кинул ее в клеть и запер дверь тяжелым засовом.
Спустя какой-нибудь час к ней в клеть вошел Ходзевич с двумя офицерами.
— Вот, смотрите на эту ведьму, — сказал он им. — Вылезай, что ли!
Пашка забилась в самый темный угол. Однако Ходзевич взял ее за волосы и, вытащив на середину клети, бросил на земляной пол.
— Ге, да какая гладкая! — воскликнул Кравец. — И неужели она с жолнерами справилась?
— Сонных зарезала!
— Что пан с ней сделать замыслил? Может, возьмешь с меня триста злотых за нее? — вкрадчиво спросил товарищ Кравца.
— Нет, я хочу потешиться над нею, — воскликнул Ходзевич, — а что сделаю, и сам не знаю. Знаю только, что такое придумаю, от чего сам бес затрясется! Идемте, панове! Казик, запри двери!
Они ушли, а Пашка осталась одна.
Стало вечереть, когда к ней снова вошел Казимир и, поставив на пол мису с вареным мясом, сказал:
— Жри, ведьма, завтра на Москву поедем!
Он плюнул на нее и ушел, заперев дверь.
Пашка вздрогнула, мысль о бегстве обожгла ей мозг. Бежать или умереть в мучениях? Выбора не было — и она подошла к миске с мясом. Ударом ноги она разбила миску и, тихо сев на землю, скоро нащупала один из черепков. Осторожно схватив его связанными руками, она воткнула его в землю и стала, крепко нажимая, водить по нему веревкой. Скоро веревка перетерлась, и Пашка освободила руки. Ее лицо осветилось радостью. Она быстро вскочила на ноги и стала обходить стены своей клети. Очевидно, дверь выходила на двор. Пашка подошла к правой стене и через топкие деревянные перегородки услышала голоса: значит, там жилье; она подошла к левой стороне и скоро расслышала топот копыт и ржание, значит, там находилась конюшня. Оставалась одна задняя стена. Пашка прислонилась к ней — за ней было безмолвно. Тогда женщина торопливо бросилась на землю, схватила один из черепков и начала копать землю под задней стеной. Черепок сломался, она схватила другой; другой сломался тоже, и тогда она с силой отчаяния начала рыть землю руками. Она рыла, не уставая, час, другой, третий, наконец ее руки скользнули за стену Пашка расширила отверстие и осторожно полезла в него ногами вперед. Уже ее туловище было вне клети и оставалось просунуть плечи и голову, как вдруг загремел засов, а за дверью послышались голоса.
— Только посмотрю и тотчас вернусь к тебе! — сказал голос Казимира. После этого дверь распахнулась, пьяный пахолик направил фонарь прямо на лицо Пашки. — Лежит, падло! — сказал он и захлопнул дверь.
Пашка не сразу пришла в себя от испуга, но через несколько времени оправилась и была уже на свободе. Начинало светать. Она вылезла за заднюю стенку клети и очутилась в узком проходе; пред нею стоял невысокий тын. Пашка перелезла через него и очутилась на выгоне. Это было совершенно открытое место, и Пашка смекнула, что, как только наступит утро, поляки соберутся в дорогу и встретят ее. Она бросилась бежать вдоль заборов и строений. Нужно было спешить, так как до нее доносился шум просыпающихся людей.
Вдруг впереди открылся маленький переулочек. Она бросилась в него. Однако прямо пред нею вырос пьяный жолнер и схватил ее в свои объятья. Но Пашка с силой ужаса рванулась от него, жолнер упал, и она побежала дальше. Свернув в улицу, она поняла, что ее бег выдаст ее всякому и, сдерживая страх, пошла спокойной поступью. Город просыпался. В конце улицы Пашка заметила группу польских всадников и почти в ту же минуту увидела старика, медленно отворявшего церковь.
Пашка рванулась и быстро вошла в только что отворенную дверь, схватив изумленного сторожа за руку и увлекая его за собой.
— Что ты? Что тебе? — испуганно спросил ее старик.
— Дедушка! — Пашка схватила его сморщенную руку и прижала к своей груди. — Спаси меня! Меня ляхи хотят замучить, я бежала от них! Спрячь меня!