— Чтобы не подстрелили ненароком, — простодушно ответил Елизар, — ноне поляк зимой по-нашему рядится, ну и обознаешься.
Вскоре они подъезжали к становищу шишей. Как и под Можайском, на широкой поляне стояли две избы, обнесенные частоколом. Когда отворились ворота и гости въехали на двор, то увидели на дворе еще несколько наскоро сколоченных из бревен избушек.
Навстречу им вышел человек в рясе.
Елизар сдернул свой колпак и, поцеловав его благословляющую руку, сказал:
— Вот, отец Николай, Григорий Михайлович их к нашему князю прислал. Этот-то, выходит, жених нашей княжны! — указал он на Терехова.
Тем временем гости спешились и поклонились отцу Николаю.
Его мужественное лицо осветилось улыбкой. Он ответил им поклоном и произнес:
— Вот уж обрадовали нас!.. А мы твоей голубицы от хищного ворона не уберегли. Грешны, грешны! Милости просим в горницу.
Гости не без удивления последовали за священником, который, видимо, несмотря на сан, играл роль начальника.
В горнице он усадил их за стол, достал снеди, горячего сбитня, пива и стал беседовать с ними:
— Князюшка-то уж совсем оправился. Встает теперь, только, боюсь, как бы встреча с вами не растревожила его. Ведь я знаю, супротивниками вы были промеж себя.
— Были? — невольно вырвалось у Терехова.
Отец Николай серьезно посмотрел на хмурое лицо Терехова и ответил:
— Да, только были!.. Ведь князь теперь совсем в мыслях своих переменился и только и думает, как найти княжну да ее к тебе представить.
Терехов не ожидал такого ответа и даже откинулся к стенке в изумлении.
Отец Николай поднялся с лавки.
— Постойте, я схожу, скажу ему. Может, он сейчас и сам сюда придет; его только подготовить нужно.
Отец Николай ушел, Терехов и Андреев остались одни. Андреев угрюмо сопел, а Терехов, чувствуя в его молчании укор, боялся Даже смотреть на него. До последней минуты ненависть кипела в нем против Теряева, и вот он услышал о нем такие вести, что за каждую черную мысль свою должен был просить у него прощения. В его сердце происходила борьба, но не успел он разрешить ее, как дверь вдруг распахнулась и в горницу стремительно вошел князь Теряев. Его лицо было бледно, густая, отросшая в течение болезни борода усиливала бледность, а большие черные глаза казались ярче и больше. На бледных щеках выступил румянец.
— Боярин! Князь! — воскликнули они разом, и их руки протянулись друг к другу.
У Терехова вдруг стало легко на сердце, и его лицо просветлело.
— И ты здесь, Семен! — ласково поздоровался с Андреевым князь.
— Для чего же я и друг ему? Крестами менялись, — ответил Андреев и крепко поцеловался с князем.
Лицо Теряева побледнело. Он сел к столу и задумчиво сказал:
— Никогда я не знал подле себя такого друга, а будь такой, может, все по-иному было бы. — Он тяжело вздохнул и задумался, но через минуту выпрямился на лавке и пылко воскликнул, обращаясь к Терехову: — Правду хочу говорить, боярин. Не было у меня более злого врага и противника, чем ты, особенно после Калуги, когда ты надо мной верх взял. Гнал я тогда за тобой погоню, и только Бог спас меня от злодейства, а тебя от погибели. Ну, да было это и миновало. Не помяни лихом! Повидал я Ольгу, говорил с нею, и она мое сердце перевернула. Не захотел я насильничать — насильно мил не будешь, и дал ей слово быть вам одним другом и братом. Она поверила. Не знаю, как ты?
Терехов взволновался, на его глазах сверкнули слезы. Он порывисто перегнулся и, обняв Теряева, произнес:
— И я тебе верю! Будем братьями!
Они трижды поцеловались. После этого Теряев рассказал о всех своих приключениях и о вторичном похищении Ольги. Эта беседа растопила последний лед. Они сдружились.
Терехов с Андреевым поселились в избе Теряева и ждали только окончательного выздоровления князя, чтобы ехать всем вместе на поиски.
— Только почему ты думаешь, что Ходзевич увез ее в Москву? — спросил его Терехов.
— Потому что знаю наверное про это. Ходзевич из полка самого Жолкевского, а он в Москве, да, кроме того, наши его выследили. И даже больше: знаю, что подруга Ольги, Пашка, сбежала от них!
Не в первый раз Терехов и Андреев услыхали про эту Пашку, и ум Андреева поразил образ этой смелой до дерзости девушки.
— Так прежде ее сыскать надо! — пылко воскликнул он.
— Она не пропадет! — заметил князь. — И где искать ее? Может, она к себе на родину ушла. А княжна наверное в Москве. Эх, отпустил бы меня отец Николай скорее.
— Он обещался через три дня! — ответил Андреев и задумчиво вышел из горницы: мысль, что Пашку оставляют в презрении, угнетала его. Вдруг он вернулся взволнованный в горницу и крикнул: — «Вор» в Калуге убит!