Валера постарался не кривиться. Думать о деньгах, которые можно получать просто так, даже не зарабатывать, было как-то неправильно. Как будто у них тут капитализм какой-то!
— Теперь о правах пиявцев, — вернулся к документу Феликс Феликсович.
— А что, у них еще и права есть? — искренне удивился Осип Эмильевич. — Ладно, вы правы, конвенцию иногда таки стоит перечитывать.
— Право на жизнь. Право на свободу передвижения, если вы его отпустили, конечно. Право не подвергаться пыткам дольше, чем на сорок пять минут в день. Собственно, это всё. Кто-нибудь хочет им прав добавить? Нет? Ну тогда продолжаем.
Документ был длинный, но всё-таки и он закончился.
— Расписывайтесь, — предложил Феликс, открывая чистую страницу. — Фамилия, имя, отчество полностью, дата, подпись.
Валера наклонился над листом, на секунду помедлил, задержав ручку над страницей. Казалось, что теперь-то пути назад не будет. Но это тоже было неправдой — пути назад не было с тех пор, когда он сказал, что хочет крови Иеронова. Подпись совсем ничего не значила.
— Отлично, — Феликс закрыл папку и отложил в сторону. — Теперь территориальный вопрос.
Все дружно подались вперед. Тишина повисла такая, что стало даже неуютно, а на Феликса смотрели, словно уже готовились рвать его на мелкие клочки. Вопрос был серьёзным.
— Валерий Олегович у нас забирает Куйбышев, — сказал Феликс Феликсович. — Тут всё равно вакансия после Иеронова образовалась. У Глеба Мирославовича своей территории не было. Он сказал в своё время, что ни наш профсоюз, ни наши ограничения не признаёт, так что, Лев Петрович, вам могу предложить Норильск, Тюмень или Казахскую ССР. Михаил Васильевич, вы же не надумали забрать себе Казахстан?
— На мне уже Узбекская и Киргизская! — с возмущением отозвался тот самый мужчина в клетчатом пиджаке. — Поимей совесть, Феликсович! Куда мне третью?
— Лев Петрович, хотите приглядеть за Казахстаном? — обернулся к Лёве Феликс.
— Специально подыскали что подальше? — прищурился Валера. Он уже автоматически подозревал председателя в тайных замыслах. — Чтобы мы общались только через вас и пиявцев? Чтобы не договорились за вашей спиной?
— Побойтесь здравого смысла, — усмехнулся Феликс Феликсович. — Мы с вами на одной стороне — делаем всё, чтобы мы в этой стране могли нормально жить. И нам надо, чтобы в союзных республиках на ключевых позициях тоже были чьи-то пиявцы. Но нет, никто не хочет туда ехать. Даже на Сибирь никого не уговоришь, хотя я сто раз говорил — не обязательно там постоянно жить. Обратили кого надо — и уезжайте, если найдёте к кому!
— Сами туда и отправляйтесь, — возразила Лиля Юрьевна. — А то себе и своим друзьям — Ленинград, Москву и Сочи, а остальным — Норильск и Кызыл-Орду!
— Я от Свердловска тоже не в восторге, — сказал Осип Эмильевич. — Но я же не требую себе дачу рядом с «Артеком»!
— И правильно, вам всё равно не дадут!
Валере отчаянно хотелось заткнуть уши. Взрослые, многим за сотню, серьёзные вампиры ругались из-за городов, как будто менялись редкими фантиками от конфет.
— А вот мне бы Владимир…
— А мне вместо вас в Саратов, что ли?! Нашли дурака!
— Почему в Ялте не полагается отдельного стратилата?
— Потому что тогда половина в Крым переедет, остальные в Прибалтику, а Новосибирск как же?
— Вот сами и забирайте!
— Детский сад, — поделился Лёва на ухо Валере. — Я думал, вампиры — это как-то по-другому. Как-то… чудовищнее.
— Да уж куда хуже, — вздохнул Валера, тоже наклоняясь к нему. Конечно, здесь шёпот не мог ничего скрыть, но стратилаты были слишком увлечены спором, чтобы обращать внимание. — Мне уже страшно жить в стране, где решения принимают вот эти.
Вампиры столпились у карты и теперь обычными булавками прикалывали к ней бумажки со своими именами. Осип Эмильевич сорвал одну из них и съел. Василий Иванович начал его душить, требуя выплюнуть. Феликс Феликсович увлеченно ругался со всеми сразу, утверждая, что они слишком много хотят, вообще не работают и не ценят его усилий.
— Знаешь, — Лёва снова вздохнул, — я же видел охотников. У них ничуть не лучше.
— Теперь мне ещё страшнее, — признался Валера.
Города закончили делить к десяти вечера. Потом Феликс Феликсович решительно потребовал у всех заткнуться, пообещал, что в следующем году все точно-точно получат, что хотят, («Врёт, собака!» — прокомментировала громогласным шёпотом Александра Михайловна) и предложил переходить к фуршету.
Двери зала открыли, и в него потянулись пиявцы с тарелками, подносами и кастрюльками, хозяйственно накрытыми полотенцами.
— Может, мы уже пойдём? — предложил Лёва.