- Что?
Комната наполнилась раскатистым смехом.
- Что с вами, Рамзи-муэллим?
Председатель еще не скоро пришел в себя:
- Да рассмешит тебя аллах, Толстяк Насиб! В такой день ты умудряешься еще шутить. Айхан влюбился в Шахназ... - Он вынул платок, вытер слезы. Ей-богу, от него и в самом деле можно чего угодно ожидать. Разве не влюбился безобразный Квазимодо в красавицу Эсмеральду? - Рамзи подошел к сейфу и вынул оттуда хорошо знакомую Насибу папку со сметами. - Вот что, возьми домой и ночью перепиши. Убери все наши поправки. Пусть остается так, как было вначале. Понял? Как решили на собрании. И еще... Скажи-ка, когда у нас было последнее собрание?
- Двадцать два дня назад.
- Где протокол?
- Где он должен быть? В правлении. В моем сейфе.
- Туда надо добавить один пункт.
- Какой?
- О том, что отцовский дом Эльдара Абасова объявлен государственной собственностью.
- Я вас не понимаю, Рамзи-муэллим... Государственной собственностью, говорите... В каком смысле?
- Ты что, не был на собрании, болван? - гневно проговорил Рамзи. - Ты что, газеты не читаешь? Ведь в районной газете сказано, что в Чеменли открывается Музей геройской славы...
- А разве я возражаю, Рамзи-муэллим? Как вы скажете, так и сделаем, только закон...
- Закон, закон! А я что говорю? Надо оформить все официально. Сельсовет должен вынести решение: дом такого-то, с такого-то числа, объявляется государственной собственностью, и там открывается Музей геройской славы.
Насиб молчал.
- Что это ты сегодня такой молчаливый? - насмешливо спросил Рамзи. Тут ничего незаконного нет. Никто слова не скажет. Наоборот, беззаконие в том, что какой-то бродяга захватил дом нашего героя-земляка и поселился там. Правильно я говорю?
Насиб тихо отозвался:
- Правильно-то правильно. А вдруг Айхан амиоглу поднимет шум, тогда как?
- Кто его будет слушать? Закон на твоей стороне.
- Я его знаю... Вдруг он упрется...
На лбу Рамзи углубились морщины.
- Тогда сломаешь ему вторую ногу, пусть будет чистым инвалидом. Первой группы. И пенсия у него еще увеличится. Понял? Эх ты, местное правительство, видно, без меня тебе не обойтись. Давай я своей рукой напишу тебе решение сельсовета. Отнеси, отпечатай на машинке. Один экземпляр вручишь ему самому. Да не забудь внести в протокол прошлого собрания. Это и будет по закону. Он подал Насибу листок. - И откладывать нельзя. Надо сегодня же покончить с этим делом. Ясно?
- Ясно, Рамзи-муэллим...
Насиб был уже у самой двери, когда председатель поднял телефонную трубку.
- Здравствуйте, товарищ начальник, говорит Рамзи Ильясоглу, председатель колхоза "Победа". Вы знаете, в нашем селе появился подозрительный человек с сомнительным прошлым. Устроился садовником. Откуда прибыл - неизвестно. Имени его тоже никто не знает. Да... да... До сегодняшнего дня скрывается под фамилией знаменитого героя... Но сейчас разоблачили, все раскрылось неожиданно... Прошу вас, займитесь этим делом лично... До свиданья... - Рамзи встал и снова подошел к окну. - Новый памятник Эльдару Абасову я должен воздвигнуть на могиле этого хромого. И я не остановлюсь, пока не сделаю этого.
* * *
Шахназ все еще была под впечатлением от картины "Шаг к вечности". Как только приехала в Баку, она тотчас отправилась на выставку Ризвана Раджабли, чтобы посмотреть на оригинал этой картины. Потом позвонила художнику и попросила его принять ее. Ризван Раджабли сообщил ей адрес своей мастерской, сказал, что с удовольствием примет ее.
На следующий день, закончив дела в министерстве, Шахназ пошла на условленную встречу с Раджабли. Художник встретил ее приветливо. Пахло краской. Мастерская была большая и, как ей полагалось, несколько неприбранная. На стенах и между оконными рамами висели и стояли картины, этюды, рисунки. Шахназ рассказала ему о цели своего визита, передала письмо и приглашение Рамзи, расспросила, куда и к кому надо обратиться по поводу проекта памятника. Раджабли обещал во всем помочь ей. Он слышал об Эльдаре Абасове; к сожалению, очень мало о нем знает. Признав, что это непростительно для художника-баталиста, Раджабли пообещал, что постарается исправить ошибку и сам примет участие в создании памятника.
Шахназ рассказала ему, что вчера была на его выставке.
- У меня есть к вам несколько вопросов, связанных с картиной "Шаг вечности", - произнесла она, как бы извиняясь, и взглянула в беспокойные глаза художника.
- Пожалуйста, Шахназ-ханум, что вас интересует?
- История создания картины. Вернее, мне хотелось бы знать - реальное ли лицо ваш герой?
- Об этом у меня многие спрашивают, да и писалось немало.
- Я кое-что читала, - как бы оправдываясь, заторопилась Шахназ. - Ваш герой действительно погиб, как об этом было написано?
- Да, он действительно погиб... на моих глазах.
- Значит, и вы...
- Да, и я в свое время был в плену, - поняв, о чем она хочет спросить, ответил художник. - В одном лагере с этим храбрым парнем... мы жили в одном бараке.
- С Айханом Мамедовым?
- Не родственник ли он вам? Может, знакомый?
- Да нет. - Шахназ, волнуясь, умолкла.
Раджабли почувствовал, что она еще о чем-то хочет его спросить.
- А что вас интересует? Говорите открыто, может, я смогу помочь вам.
- Вы знаете, товарищ Ризван, - решилась наконец Шахназ. - Сейчас в нашем селе живет очень благородный, мужественный человек. И зовут его Айхан Мамедов. Он тоже был в плену. Он весь изранен, все лицо в рубцах и ожогах.
- Возможно, все возможно... - Раджабли с улыбкой посмотрел на нее. Вы, наверно, хотите спросить, мог ли мой герой остаться в живых, а я об этом не знаю? Нет, Шахназ-ханум, если бы он остался в живых, я бы не стоял сейчас здесь перед вами. Он мой спаситель, этот человек дал мне вторую жизнь.
- Вы знаете, Айхан Мамедов не из нашего села, он появился в Чеменли не так давно. Это спокойный, мудрый человек. О его прошлом никто ничего не знает. И сам он об этом ни слова не говорит. Он одинок, но вряд ли найдется на свете человек счастливее его. Вот почему, увидев вашу картину, я решила, что это, может быть, он. Извините меня, пожалуйста, но до тех пор, пока я не переступила этот порог, я предполагала, что вам изменяет память или здесь что-то другое...
- К сожалению, это не так, Шахназ-муэллима, если бы живопись была только плодом памяти, может быть, вы были бы и правы. Но даже когда нам изменяет память, на помощь приходит сердце, оно не даст ошибиться.
- Извините меня, Ризван-муэллим.
- Что вы, Шахназ-ханум, я вас хорошо понимаю. Если к тому же я вам еще добавлю, что и мой герой Айхан был таким же спокойным, неразговорчивым человеком, как ваш знакомый, ваши подозрения еще усилятся. Но чем глубже мы познаем жизнь, тем больше нам приходится удивляться. Внешне спокойный, Айхан был словно углем под золой, молнией, блеснувшей во мраке. Однажды загоревшись и тут же погаснув, он возвестил миру о себе. Осветил путь к свободе сотням пленных. Своим освобождением из плена мы обязаны ему, а сам он... - Художник умолк, будто искал слова, чтобы выразить свою мысль. - Нет, он приобщился к вечности. В своей смерти он стал бессмертным.
Хоть Шахназ и было жаль, что ее тайная надежда по поводу Айхана не оправдалась, она радовалась встрече с Ризваном Раджабли. Художник показывал ей свои этюды, эскизы, терпеливо рассказывал и пояснял.
Они переходили от одного полотна к другому... И вдруг остановились перед картиной, написанной резкими густыми красками.
- Что это, Ризван-муэллим? - проговорила потрясенная Шахназ. - Как трагично.
Глаза художника на мгновение полыхнули огнем радости.
- Мне очень приятно, что вам понравилась эта работа, Шахназ-ханум, - с грустью произнес он. - Но вы правы, это действительно очень трагично.
На полотне был фашистский концлагерь. На переднем плане - советский солдат. Его тело было распростертым, из-под полосатой куртки со следами впитавшейся крови виднелась мускулистая грудь. Она представляла собой сплошную рану. На ней, как на небе, высыпали звезды, только не золотистые, а черные. Рука со свастикой держала железный прут, на его конце сверкала раскаленная звезда из жести.