Элли вернулась в свой маленький кабинет. После увольнения Валентины, ее напарницы и подруги, весь рекламный блок лежал на ее хрупких плечах. С одной стороны, это было хорошо, потому что зарплату подняли вдвое, да и малюсенькое пространство их комнатки три на три метра не приходилось больше ни с кем делить. Но с другой — объем работы оказался настолько велик, а ее авторитет, по сравнению с авторитетом вздорной и темпераментной Валентины, настолько ничтожен, что Элли с каждым днем становилось все тяжелей выполнять свои обязанности. И, кажется, окружающие тоже так считали.
А тут еще Сид стал подкидывать поводы для ревности… И Хелен, на правах его бывшей любовницы и вполне настоящей подруги (все вокруг знали, что изредка они все-таки переходят грань дружбы), как с цепи сорвалась: сделала условия ее работы просто невыносимыми.
Нельзя заводить служебных романов. Нельзя заводить близких друзей на работе. Нельзя заводить отношения с женатыми мужчинами, особенно если они подкаблучники и жены вертят ими, как хотят. Нельзя быть такой доверчивой и мягкой. Нельзя… Элли вздохнула: список можно продолжать до бесконечности, и это будет длиннющий перечень нарушенных ею заповедей. Она слишком часто делала то, что «нельзя».
Когда рабочий день закончился и она получила пару взбучек от Хелен, усмирила капризы дизайнеров и уговорила Сида не устраивать ей никакого праздника, Элли поняла, что вымотана до последнего. Ей хотелось домой. Ей хотелось к маме с папой на берег озера. И ей хотелось просто обо всем забыть.
— Милая моя, — голос Сида был игрив, — у меня для тебя радостное сообщение.
— Какое?
— Ну-у, почему у тебя такой голос? Чем ты недовольна? Элли! У тебя завтра день рождения! Я бы на твоем месте радовался. Такой чудесный осенний…
— Сид, я не хочу праздников, мы же договорились.
— Ну как хочешь! — Голос Сида стал торжественно-фальшив. — Мы все тебя поздравим, а уж потом можешь либо устраивать корпоративную вечеринку, либо позорно уходить домой.
Она вздохнула, опустив голову.
— Это значит, что я просто обязана устроить праздник?
— Нет, что ты! Это твое право! — Еще больше фальши в голосе. — Хотя весь отдел этого ждет. Между прочим, целых тридцать пять человек!
— Я что же, не могу принадлежать себе даже в собственный день рождения? И не могу сделать то, что просит моя душа?
— Меньше патетики, дорогая. Ты должна сделать этот маленький реверанс в сторону своих коллег.
— Но, Сид, я же не президент, не губернатор штата, почему мой праздник становится достоянием общественности, а мои личные желания должны быть положены в жертву всем вам?
— Милая… — Сид обнял ее и провел ладонью по ее коротким светлым волосам. — Ты такая красивая сегодня. А завтра будешь еще лучше. Завтра пятница, последний рабочий день… — Его лицо снова стало лживым. — Я, правда, говорил тебе, что уеду…
— Да, говорил.
Они оба опустили глаза.
Это был общеизвестный факт. Сид являлся уникальным мужчиной в своем роде: имея стабильные отношения с Элли, имея жену в пригороде Нью-Йорка и редкий дружеский секс с Хелен, он умудрялся регулярно иметь еще несколько «случайных» женщин на стороне. Причем все, включая жену, друг о друге прекрасно знали. И молчали, как будто так и надо. Количество случайных связей с годами росло в геометрической прогрессии, при этом качество тоже не страдало: женщины с удовольствием встречались с ним по второму, четвертому и десятому разу. Как раз после каждой из таких встреч Сид и приносил Элли розы. Семнадцать штук. И все в журнале прекрасно знали эту традицию. И конечно посмеивались над ней. Только ненормальный Сид мог так неосторожно обнародовать количество своих связей на стороне, с грустью думала Элли. А однажды, в прошлом году она вдруг поняла: он делал это специально, на публику. Может быть, для повышения своего статуса, может, чтобы задеть и одновременно утешить Хелен: мол, я изменяю вам обоим, но заметь: когда мы встречались с тобой, я такого безобразия себе не позволял!
В общем, как бы там ни было, но последние три месяца белые розы не успевали засыхать в вазе у Элли, а следующие все прибывали и прибывали…