— Ловко! А кто же будет заниматься моими делами? Я забочусь только о своих делах!
— А еще хозяин ’Нтони задумал выдавать замуж внучку, потому что его видели вместе с кумом Чиполла. Это видел дядюшка Санторо, и видел еще Пьедипапера, который сводничал Осу и помогал этому нищему Альфио Моска, который хотел завладеть ее участком.
— Он заберет его у вас, это я вам говорю! — кричал ему в самое ухо Пьедипапера, чтобы убедить его. — Кричите и беситесь у себя дома, сколько хотите. Ваша племянница созрела для него, как груша, и бегает за ним по пятам. Я же не могу закрывать у нее перед носом дверь, когда она приходит посплетничать с моей женой, не могу из уважения к вам, потому что она все-таки ваша племянница и из вашего рода.
— Хорошее у вас ко мне уважение! С таким уважением вы заставите меня потерять участок!
— Конечно, вы его потеряете. Если внучка Малаволья выйдет замуж за Брази Чиполла, куму Моска, чтобы утешиться, остается только взять Осу и участок!
— Пусть на ней женится хоть чорт!.. — воскликнул, наконец, дядюшка Крочифиссо, совсем сбитый с толку болтовней кума Тино. — Мне нет никакого дела, эта проклятая только заставляет меня грешить! Я хочу получить свое имущество, которое истинно заработал собственной кровью, как истинна в чаше на обедне кровь Иисуса Христа, и, как видно, имущество это украдено у меня, потому что каждый тащит, что может, и кум Альфио, и Оса, и Малаволья. Сегодня же начинаю дело и забираю себе дом!
— Вы — хозяин! Если скажете начинать дело, начну сейчас же.
— Еще нет. Подождем до пасхи; «человек крепок словом, бык — рогами», но я хочу чтобы мне уплатили все до последнего чентезима, и никого больше не стану слушать насчет отсрочек.
Пасха, на самом деле, была уже близко. Холмы опять начинали покрываться зеленью, а фиговые деревья снова были в цвету. Девушки посеяли на окнах базилик, и на него садились белые бабочки; даже на чахлом дроке в скалах появились бледные цветочки. Утром на крышах с зеленых и желтых черепиц поднимался пар, а воробьи шумели до захода солнца.
Дом у кизилевого дерева тоже как будто принял праздничный вид: двор был выметен, снасти в полном порядке висели вдоль стены и на колках, огород весь зеленел капустой и латуком; открытая комната, залитая солнцем, тоже казалась радостной, и все говорило, что приближается пасха. Старики выходили посидеть на пороге, а девушки пели на прачечном плоту. По ночам снова стали проезжать повозки, и по вечерам опять раздавался говор людей, выходивших поболтать на уличку.
— Куму Мену выдают замуж, — слышались разговоры. — Мать уже готовит ей приданое.
Время проходило, а время уносит как плохое, так и хорошее. Теперь кума Маруцца вся была занята кройкой и шитьем вещей, а Мена и не спрашивала, для кого это все делалось. Однажды вечером к ним в дом пришел Брази Чиполла со своим отцом, хозяином Фортунато, и со всеми родственниками.
— Вот кум Чиполла пришел к вам в гости, — сказал, вводя их, хозяин ’Нтони, как будто никто ничего не знал, между тем как на кухне готовили вино и каленый горох, а девушки и женщины были в праздничной одежде.
Мена и на самом деле казалась Святой Агатой в новом платье и с черным платочком на голове, так что Брази не сводил с нее глаз, как василиск, и примостился на стуле, зажав между колен руки, и от времени до времени тайком потирал их от удовольствия.
— Он пришел со своим сыном Брази, который теперь уже стал взрослым, — добавил хозяин ’Нтони.
— Конечно, молодые растут, а нас толкают в могилу! — ответил хозяин Фортунато.
— Выпейте теперь стаканчик вина, оно хорошее, — добавила Длинная. — Вот этот горох приготовляла моя дочь. Мне очень жаль, что я ничего не знала и не приготовила угощения, достойного вас!
— Мы были тут по соседству, мимоходом, — ответил хозяин Чиполла, — ну, и сказали себе: пойдем навестить куму Маруццу.
Брази, глядя на девушку, набил себе карманы горохом, а потом и малыши набрали полные горсти, и Нунциата с малюткой на руках напрасно старалась удержать их, говоря шопотом, точно в церкви. Старшие между тем принялись беседовать между собой под кизилевым деревом, окруженные кумушками, которые расхваливали девушку, какая она хорошая хозяйка, что держит дом чище зеркала. «Девушку ценят, как приучили, а паклю — как сучили».
— Вот и ваша внучка выросла, — заметил хозяин Фортунато, — и пора бы ее и замуж выдавать.