Когда вечером мужчины возвращались с моря, дома им было все готово; котелок кипел и стол был накрыт; ню стол был теперь велик для них, и они терялись за ним. Дверь запирали и мирно ужинали. Потом садились в дверях, обняв руками колена, и отдыхали от рабочего дня. По крайней мере, недостатка ни в чем у них не было, и они больше не трогали денег, отложенных на покупку дома. У хозяина ’Нтони все время перед глазами был дом, стоявший тут, совсем близко, с своими закрытыми окнами и с кизилевым деревом, которое свешивалось над дворовой оградой. Маруцце не пришлось умереть в этом доме; он, верно, тоже там не умрет; но деньги вновь начинали накопляться, и молодежь его когда-нибудь вернется туда; вот и Алесси тоже начинал становиться мужчиной и был хорошим внуком, из того же самого теста, что и все Малаволья. Когда они потом выдадут замуж девушек, выкупят дом и будут в состоянии вновь завести собственную лодку, им нечего будет больше желать, и хозяин ’Нтони спокойно закроет тогда глаза.
Нунциата и двоюродная сестра Анна после ужина тоже приходили посидеть рядом на камнях и поболтать с этими бедняжками, которые были тоже одиноки и покинуты, так что казалось, что они из одной семьи. Нунциата чувствовала себя, как дома, и, точно наседка, приводила с собой своих малышей. Сидя с ней рядом, Алесси говорил ей:
— Что, ты закончила сегодня свой холст?
Или:
— В понедельник ты пойдешь собирать виноград у массаро Филиппо? Вот настанет время оливок, и ты всегда сможешь заработать поденно, если даже у тебя не будет ничего для стирки; ты сможешь брать с собой братишку, ему дадут теперь два сольди в день.
Нунциата очень серьезно рассказывала ему все свои планы и опрашивала его совета, и они так рассуждали вдвоем, точно у них уже были седые волосы.
— Они рано научились, потому что видели много горя! — говорил хозяин ’Нтони, — разум приходит с несчастьями.
Алесси, обхватив руками колени, — тоже совсем как его дед, — спрашивал Нунциату:
— Ты пойдешь за меня замуж, когда я буду большой?
— Это еще не к спеху, — отвечала она.
— Конечно, не к спеху, но лучше подумать об этом теперь, чтобы я знал, что мне нужно делать. Сперва нужно выдать замуж Мену и Лию, когда и она вырастет. Лия уже хочет длинных платьев и платочков с розами, а тебе тоже еще надо устроить своих детей. Нужно так сделать, чтобы купить лодку, а при лодке можно будет купить и дом. Деду опять хотелось бы иметь дом у кизилевого дерева, и я тоже был бы рад, потому что так все знаю там, что мог бы ходить с закрытыми глазами, да и ночью носа бы не разбил; и там большой двор для снастей и до моря оттуда два шага. Потом, когда сестры выйдут замуж, дедушка перейдет жить к нам, и мы поместим его в большой комнате с окнами во двор, где много солнца; а, когда он не сможет больше ходить в море, бедный старик, он будет сидеть во дворе возле дверей, а летом у него будет тень, потому что под боком кизилевое дерево. Мы возьмем комнату на огород, хочешь? — и у тебя рядом будет кухня. Так у тебя все будет под рукой, правда? Когда вернется брат ’Нтони, мы эту комнату отдадим ему, а сами переберемся наверх. Тебе только придется спуститься по лесенке, чтобы пройти на кухню или в огород.
— В кухне нужно поправить очаг, — сказала Нунциата. — В последний раз, когда я на нем варила суп, так как у бедной кумы Маруццы нехватало духу приняться за что-нибудь, приходилось укреплять котелок камнями.
— Да, я знаю! — отвечал Алесси, опершись подбородком на руки и одобрительно кивая головой. Глаза его были точно зачарованы, и ему казалось, что он видит Нунциату перед очагом и мать, которая сидит в отчаянии возле кровати. — Ты тоже в темноте могла бы ходить по дому у кизилевого дерева, столько раз ты там бывала. Мама всегда говорила, что ты хорошая девушка.
— Теперь в огороде посадили лук, и луковицы вышли крупные, как апельсины.
— А ты любишь лук?
— Поневоле люблю. С ним легче съедать хлеб, и стоит он дешево. Когда у нас нет денег на суп, мы всегда едим его с моими малышами.
— Поэтому так много его и продают. Дядюшке Крочифиссо не нужна ни капуста ни латук, он и второй свой огород около дома тоже весь засеял луком. А мы посадим и спаржевую капусту и цветную... Хорошо, а?
Сидя на корточках на пороге и охватив руками колени, девчурка также мечтательно смотрела вдаль; потом она запела, а Алесси внимательно слушал. Наконец она сказала:
— Но ведь это еще не к спеху.