— Кума Мена! — сказал дон Микеле, проходя снова по Черной улице, — скажите вашему брату, чтобы он по ночам не ходил в Ротоло с Рокко Спату и Чингьялента.
Но ’Нтони к этому был глух, потому что «голодное брюхо к доводам глухо»; и дона Микеле он больше не боялся с тех пор, как они в драке катались под Лавками трактира; да и, кроме того, он пообещал при встрече расправиться с ним и не хотел прослыть сволочью и хвастуном в глазах Святоши и всех остальных, кто слышал его угрозу.
— Я сказал ему, что с ним расправлюсь, когда встречусь; и если я его встречу в Ротоло, это будет в Ротоло! — повторял он своим приятелям, которые затянули в свою компанию еще и сына Совы. Вечер они провели в трактире, выпивая и галдя; ведь трактир, что морской порт, и Святоша не могла бы выгнать их, раз у них были в кармане деньги, и они подкидывали их на руке. Прошел дон Микеле, делая свой обход, но Рокко Спату, который знал правила, сплевывая, говорил:
— Пока фонарь над дверью горит, мы имеем право тут сидеть, — и, чтобы устроиться поудобнее, приваливался к стене. ’Нтони Малаволья забавляло и то, что они заставляли зевать Святошу, которая дремала за стаканами, опустив голову на эти самые свои подушки, на которых красовалась медаль «Дочерей Марии».
— Ей тут на мягком лучше, чем на охапке свежего сена, — говорил, становившийся под веселую руку болтливым, ’Нтони, тогда как Рокко, полный, как боченок, молчал, привалившись спиной к стене.
Дядюшка Санторо между тем ощупью снял фонарь и закрывал дверь.
— Теперь уходите, я спать хочу! — сказала Святоша.
— А я так ни капельки спать не хочу. Мне массаро Филиппо дает спать по ночам.
— Мне дела нет, дает ли он вам спать; но я не хочу, чтобы меня оштрафовали из-за вас, если увидят, что в такой час у меня открыта дверь.
— Кто это вас оштрафует? Не сыщик ли этот, дон Микеле! Пусть он только придет, я ему покажу штраф! — скажите ему, что тут ’Нтони Малаволья, клянусь кровью мадонны!
Но Святоша взяла его за плечи и выталкивала за дверь.
— Идитe и сами скажите ему; и идите скандалить в другое место. Из-за ваших прекрасных глаз я не хочу объяснений с полицией.
’Нтони, выброшенный таким образом на улицу, в грязь и под ливший что было силы дождь, выхватил здоровенный нож и самыми страшными клятвами божился, что зарежет их всех, и ее и дона Микеле. Чингьялента, который один из всех не потерял еще способности соображать, тащил его за куртку и говорил ему;
— Брось это на нынешний вечер! Разве не знаешь, что еще нам придется делать?
Тут, во мраке, сыну Совы пришло неудержимое желание расплакаться.
— Он пьян! — заметил Рокко Спату, стоя под водосточным желобом. — Давай его сюда, ему это будет полезно.
’Нтони, немного успокоенный водой, которая лилась на него из желоба, дал куму Чингьялента вести себя; продолжая отдуваться, он шлепал по лужам и клялся, что, если встретит дона Микеле, он даст ему то, что обещал. Вдруг, неожиданно, он действительно нос к носу столкнулся с доном Микеле, который тоже шатался тут, со своим пистолетом на животе и в брюках, заправленных в сапоги. ’Нтони тогда сразу успокоился, и все трое потихоньку удалились по направлению к лавке Пиццуто. Когда подошли к дверям, и дон Микеле был уж достаточно далеко, ’Нтони насильно заставил их остановиться и послушать, что он им скажет.
— Видите, куда пошел дон Микеле? а Святоша-то говорила, что хочет спать! Как же они теперь сделают, если в хлеву сейчас массаро Филиппо?
— А ты оставь в покое дона Микеле, — сказал ему Чингьялента, — тогда и он даст нам заниматься нашими делами.
— Все вы канальи! — сказал ’Нтони, — и боитесь дона Микеле.
— Сегодня ты пьян! Но я тебе покажу, боюсь ли я дона Микеле! Теперь, когда мне пришлось продать своего мула, я не хочу, чтобы кто-нибудь шатался и подглядывал, как я зарабатываю свой хлеб. Собачья кровь!
И, укрывшись у стены, они принялись болтать, а шум дождя заглушал их разговор. Вдруг начали вызванивать часы, и все четверо замолчали и стали прислушиваться.
— Войдем к куму Пиццуто, — сказал Чингьялента. — Он волен держать дверь открытой, сколько хочет, и без фонарей снаружи.
— Так темно, что ничего не видно, — заметил сын Совы.
— В такую погоду нужно выпить чего-нибудь, — ответил Рокко Спату, — не то на скалах мы нос разобьем,
Чингьялента принялся ворчать:
— Точно мы забавляться идем! Я скажу мастеру Ванни, чтобы дал нам воды с лимоном.