– Да. Бабушка и дед.
– Вот видишь. Значит, будут его в гости отправлять. Встретитесь тогда, погуляете. А в остальное время – комп. Вы же и так почти не ходите вместе, только сообщения строчите…
– Это другое, – слабо возразила Саша.
– Да неужели? – папа усмехнулся, чиркнул спичкой. – Не спеши горевать, дочура. Все с твоим Мишкой будет хорошо.
– А если мы будем общаться все меньше, меньше и меньше?..
– Ну, никуда уж не денешься. Дружба иногда разваливается, даже если тебе кажется, что это навсегда. Как же без расставаний?.. Не, в натуре я сегодня поэт. А ты посмотри, подумай, может, еще друзей себе подыщешь.
– Я не хочу других. Я хочу с Мишкой общаться.
– Так и общайся, кто вам не дает-то?
Полынь зашевелилась, заходила ходуном, и Саша подтянула к себе ноги. Папа с насмешкой глянул на нее. Кажется, даже музыка вдалеке чуть притихла. Кто там, за косматыми сухими ветками?..
Из зарослей высунулась умная собачья морда: уши торчком, черные блестящие глаза, шерсть клочьями. Собака пригнулась к земле и завертела хвостом, показывая, что хочет подружиться. Здоровенная, махина, но добродушная…
– Вот, еще и Шлакоблока можешь в друзья взять, если по Мишке скучать сильно будешь.
– Кого-о?!
– Шлакоблока, – повторил папа и зарделся, схватившись за доски. – Лучше не спрашивай. Привезли его в гаражи и выкинули, а он старый уже. Куда ему?
– Но Шлакоблоком называть – это вообще, – Саша поманила к себе собаку. – Ну, идем. Идем…
Он опасливо приблизился, заглядывая в глаза и поджимая уши. Скользнул к ее руке, подставляя макушку под ладонь, зажмурился от удовольствия. Весело тявкнул и, привстав, положил чумазые лапы на Сашины коленки. Она засмеялась, потрепала Шлакоблока за ушами.
– Ты для него стараешься, да? – спросила тихонько.
– Ага. Будку делаю. Поможешь?
– Еще бы.
– Тогда идите сюда. Только умоляю, не прибей себе палец молотком. Твоя маманя нас двоих закопает…
– Не бубни, – Саша еще раз потрепала пса по голове.
На душе у нее немного потеплело.
– С папой всегда можно говорить о чем угодно, – Саша неловко улыбнулась, почувствовав, как приоткрывает перед ними, бродягами, свою душу. Понимающие взгляды помогали ей говорить. – Если я не успею… Мама никогда не даст денег на поезд. Я хочу устроиться на подработку, но везде копейки платят… Надо будет копить, и очень долго копить. Может, папа вообще уже вернется к тому времени.
– А он хочет вернуться? – Саша не расслышала, кто задал этот вопрос. Да ей это было и неважно. Бледные лица бродяг тонули в полумраке.
Она подумала недолго:
– Нет. Нет, он точно не захочет возвращаться. После развода папа ушел с работы, устраивался в разные конторы и сервисы, даже доставщиком еды подрабатывал. Ему здесь тяжело… Честно говоря, мне кажется, что только я и держу его в городе. Если бы и меня не было, он бы точно уехал на север. Там хоть платят больше.
Юра хмыкнул.
Все закивали, сосредоточенно пережевывая рыбу. Сегодня это была пара банок сайры в томатном соусе – лица бродяг выпачкались ярко-алым, и Саше порой чудились кровавые сгустки в уголках их губ.
Егор пристально вглядывался в ее лицо, когда думал, что она этого не замечает. Он снова сидел в уголу, почти неразличимый во мраке, и торопливо зачерпывал еду из алюминиевой чашки.
– Воды у нас мало, – буркнул Костя, когда Саша примолкла, собираясь с духом. – Пейте понемногу. Где еще накипятить получится…
– Да поняли мы, поняли… А что мама? – вклинилась Мила, и Саше подумалось, что только она одна и смогла бы задать этот вопрос.
– С матерью тяжелее. Она думает, что я ее собственность. И делать я должна только то, что она говорит. Тоталитаризм какой-то… – трудное слово завязло в зубах.
– Может, это просто любовь у нее такая?
– Нет. Раньше она себя так не вела. Теперь ей нужны точные данные, прямо сводки: где, когда и с кем. Если я звоню ей реже, чем раз в пару часов, она закатывает истерику. Она… Ей так проще мной манипулировать.
– А ты?
– А я думаю, что ей нравится играть с чужой жизнью. Я будто бы очередная вещь в ее квартире. Мама не понимает, что у меня могут быть свои интересы, тайны, свои… В общем, внешне у нас все нормально, но я не люблю с ней общаться.
– Понятно… Ты говорила, что она раньше такой не была. А из-за чего изменилась?
– Я… – Саша наморщила лоб и провела ладонью перед глазами, будто пытаясь снять паутину. – Я не помню, почему она… и когда…
– Вот, – Юра сунул ей бутылку с водой. – Попей хоть немного, раз есть не хочешь.
Саша механически кивнула и взяла бутылку под неодобрительным Жениным взглядом. В горле поселился тинистый привкус.