Юра спрыгивает с небольшого выступа, оглядывается по сторонам. Прислушивается.
Тоннели, казалось, оживают: отовсюду доносится приглушенное дыхание. Шорохи, скрипы, металлический лязг… Едва различимые шаги, ни на миг не позволяющие забыть, куда бродяги попали.
Не позволяющие забыть об опасности, свернувшейся клубком в каждом углу.
– Давайте, – в конце концов зовет Юра. Ему передают притихшую Валю, а Мила, с трудом доковылявшая до них, ласково гладит бледную девичью ладошку.
– И куда нам теперь идти, чтобы выбраться отсюда? – спрашивает Саша, спрыгнув с выступа. Оставлять мертвенный коридор, в котором все было забито глухой тишиной, не хочется. Шепоток, кажется, умоляет ее шагнуть вперед.
От этого становится не по себе.
Юра молчит.
– Куда?.. – эхом переспрашивает Мила.
– Направо, – решает он. Говорит так, чтобы никто не посмел ему возразить.
– Ты уверен? – с нажимом спрашивает Саша. – Сколько ж можно плутать…
– Уверен. Пошли.
Внутри Саши вспыхивает гнев, но тут же гаснет. Что ей толку злиться? Других вариантов все равно пока нет.
Переглядываясь, бродяги медленно ползут дальше.
Здесь хотя бы есть свет – здоровые рыжеватые лампы под потолком горят почти в полную мощность, щедро делятся светом с испуганными людьми. Теперь бродягам негде спрятаться, но Саша изо всех сил пытается дышать размеренно и ровно.
Подумаешь, шепот. Скрип. Или шаги.
Это же все просто чудится.
Чудится ли?..
Но Мила вздрагивает от очередного скрипа вместе с Сашей, и мир будто бы чуточку кренится в сторону.
Ладно. Зато тут много боковых ответвлений. Если перед ними появится химера, всегда можно будет уйти вправо или влево и бежать, бежать, пока легкие не взорвутся белой вспышкой, пока дыхание не оборвется в горле, пока…
– Я сама хочу пойти, – просит Валюшка едва слышно, но Юра лишь качает головой:
– Давай потом, ладно?.. Сейчас нам надо всех найти.
– Нет, я хочу сама! – Валюшка поднимает голову от его плеча и кривит лицо, словно готовится заплакать. Саша, на миг отстранившаяся от всего вокруг, удивляется – и откуда в девочке столько воды? Плачет и плачет, никак не успокоится…
Мила догоняет их, гладит Валю по голове, но девочка вырывается, брыкается и, кажется, вот-вот укусит Юру мелкими зубками.
Саше не хочется вмешиваться. Ей страшно, ей тошно, ей почти невмоготу. Качели подбрасывают ее то под облака, то низвергают в преисподнюю: то злость накатывает, то смирение, то отчаяние… Папа вот-вот уедет, уедет надолго, быть может, даже навсегда. А она так и останется в этих мрачных тоннелях.
И тоже, наверное, навеки.
– Сам-а-а! – разрывается криком Валюшка, и Юра ставит ее на пол. Громкие вопли могут привлечь что-то нехорошее, затаившееся впереди, зовущее их голосом пропавшего Кости.
Мила успокаивает, присаживается рядом с Валей, приглаживает ее сальные кудряшки и стирает пальцами мелкие слезинки с чумазого лица. Юра морщится, и шея его покрывается багровыми пятнами – он напружиненный и злой, он и сам боится, а Валины крики вот-вот сорвут крышку с закипающего чайника.
– Тише, тише… – шепчет Мила. Теперь она больше не злится. Ее лицо осунулось и посерело, глаза ввалились. Кажется, будто она вот-вот рассыплется на части.
А потом, заметив, что Валя и не собирается успокаиваться, Мила затягивает ласковую мелодию.
Саша, стоящая рядом с ними, жмурится. Ей вспоминается промозглый вечер, заиндевевшее окно и тяжелое пуховое одеяло. Оно немного прорвалось сбоку, нитки расходятся, и из дыры торчат слежавшиеся желтые пушинки с острыми краешками. Маленькая Саша, закутанная в одеяло, словно в кокон, часто-часто моргает, пытаясь не уснуть.
Просто сказка очень интересная. Мама клюет носом, бормочет, водя пальцем по страницам, не догадываясь даже, как приключения гусенка и стрекозы остаются счастьем в маленькой Саше. У девочки мокрые после ванны волосы, кончик носа заледенел от прохлады, а торшер едва светит, и мама читает скорее по памяти, чем по бумаге.
Саше хочется, чтобы это никогда не заканчивалось.
Но мама вздрагивает, как наседка, заслышавшая писк, останавливается и… закрывает книжку.
– Проснулся, – извиняется мама.
Кто проснулся?..
– Саша! – Юра шепчет, но даже в этом шепоте слышно его раскатистое недовольство. Пятна с шеи ползут на подбородок, и Саше стыдно, что она замерла истуканом, зажмурив глаза, поддалась детским воспоминаниям.
– Все, я тут…
– Не спи! Быстро, быстро, пошли…
И они снова идут. Идут медленно – Валюшка быстро перебирает ножками, но не поспевает за остальными, и Мила, с трудом выдыхая нагревшийся в груди воздух, еле ползет рядом с ней. Саша тоже не прочь немного передохнуть: она уже опоздала, они давно идут неизвестно куда и усталость все сильнее накапливается в мышцах, тянет к земле…