Женя сплевывает. Лицо ее черное от крови.
– А я думала, что ты никогда не р-решишься… – шепелявит она.
– В рожу тебе дать? Дура ты… – беззлобно отвечает Саша, пытаясь восстановить дыхание. – И стоило ради этого?..
– Стоило. Иначе ты бы ты еще вечность тер-рпела, – Женя зажимает разбитый нос пальцами и поднимает лицо кверху, чтобы кровь не лилась. Вытягивает вперед руку: – Мир-р?
– У нас вообще-то даже войны не было, – слабо отвечает Саша, но все-таки пожимает протянутую ладонь.
Они достигли пика. Критической точки напряжения, страха, ненависти и боли. Они сорвали печати, и теперь всё это – безобразная драка, от которой так паршиво на душе, умершая на руках Мила и потерянная Валюшка – всё это саднит внутри, но больше не скапливается криком у горла.
– Егор… – зовет Саша. – Ты что это, умеешь говорить?..
Юра светит тому в лицо, но молчит – смотрит то на одного, то на другого, но все чаще и чаще взглядом возвращается к Саше. Она не прячет эмоций, не скрывается от него – на, посмотри на то, что есть и внутри меня.
Егор мотает головой из стороны в сторону.
– Ты крикнул «стойте», – объясняет Саша. Драка, кажется, забрала остаток ее сил. – Я слышала. Когда мы дрались, ты крикнул «стойте». Это был твой голос, точно.
– Я тоже слышал, – соглашается Юра.
– Я не умею говорить, – отвечает Егор и застывает, пораженный.
Смотрит на них выпученными глазами. Голос у него ломкий, слабый, чем-то похожий на девичий. Но Егор говорит. Он умеет говорить.
– Чертовщина, – шепчет Егор.
– Лучше и не скажешь, – Саша ухмыляется, слишком переломанная внутри, чтобы беспокоиться о своей дикой улыбке. – А теперь пошли за Валей.
Больше оттягивать некуда, рано или поздно им придется встать и пойти на поиски девочки или того, что от нее…
Тишина. И три недвижимые фигуры.
Саша с трудом поднимается, придерживаясь рукой за стену. Оглядывает их – стоящих и сидящих, одинаково сгорбленных, и на миг ей кажется, что у всех них одинаковые лица.
Ее лица.
Юрин фонарик вздрагивает в руке, и наваждение проходит.
– Ну, – говорит Саша, – и чего сидим?..
Глава 8
– Мы никуда не пойдем, – отвечает ей Юра.
Остальные смиренно молчат.
Саша хохочет.
– Вы что, совсем? – она захлебывает смехом. – Идиоты, да?.. Там же Валя!
Молчат. Не смотрят ей в глаза.
Смех застревает в горле.
– Вы серьезно? – Саша не верит. Просто не верит, что такое может быть. – Вы собираетесь сидеть здесь, как тараканы за плинтусом, переночевать, а потом выбраться и ползти дальше? Сделаете вид, что Вали – вашей Вали, вашей общей дочери! – просто не было?.. Это шутка, да? Вы же не серьезно?
Они молчат, и лишь Юра шепчет:
– Нам нельзя рисковать, там все еще бродит химера. Если мы… – глубокий вдох, – то всё. Никого не останется, понимаешь? Если Валя сидела рядом с Милой, то ей уже не помочь…
– А если она убежала? – Саша мотает головой. – Спряталась где-то в тоннеле и сидит там, трясется и плачет? Валюшка… Это ведь Валюшка! Вы чего, а? Ну чего вы?
Женя сплевывает кровь, вытирает рукавом разбитое лицо. Егор стоит, отвернувшись – видна только его напряженная спина. Юра светит фонариком в пол и молчит.
– Ее уже не спасти, – в конце концов выдыхает он. – Я знаю, тебе хочется верить, что она спаслась. Нет, Саш. Это невозможно.
– Ты не пускал меня в боковой тоннель, помнишь? Ты говорил, что там никого нет. А я нашла Женю. И мы ее спасли. Вон она сидит, – Саша тычет пальцем, – живая и здоровая. Но ты не верил, а я была права.
– Дважды в одно место молния не ударяет, – он качает головой и все еще отводит глаза в сторону, – ты же не маленькая уже, Саш… Я тоже надеялся, что с Валей все будет хорошо. Не вышло. Теперь нам нужно переждать и идти дальше.
– Ты ненормальный. Это Валя, ребенок, живой человек! А вы ее просто похоронили… Нет, к черту! Я без нее вперед не пойду. Хотите – сидите здесь, а я возвращаюсь.
Она встает, стряхивает с себя все, что случилось в этой пыльной комнате. Смотрит на Юру:
– Отлично. Какие же вы… слабаки. Я-то думала, что вы нормальные, как друзья или семья живете, держитесь друг за друга. Но оставить ребенка в тоннеле… К черту вас всех. Всех! И тебя, – она смотрит на Женю, – с которой только кулаками можно разговаривать. Я за всю свою жизнь ни разу не дралась до крови, это так мерзко. Но ты провоцировала и провоцировала, а теперь сидишь довольная, что я сорвалась… Хватит. Оставайтесь тут, как крысы.
Она подходит к двери, хватается за ручку, собираясь с силами. Поверхность ручки теплая и шершавая, словно человеческая кожа.