И поэтому, когда свет над их головами неожиданно погас, Саша даже ощутила легкое облегчение.
– Пора, – шепнул Юра.
Он и вправду это сказал? Или Саше просто послышалось?
– Что пора? – тихонько уточнила она, но никто не ответил.
Вспыхнул фонарик – один-единственный, слабый луч едва прорезал темноту. Под ногами зашелестела вода. Казалось, кроме этого в тоннеле не осталось и звука.
– Идем, – хрипло попросил Костя.
Тоннель становился все более склизким, а тряпье, намотанное на вывихнутую ногу, тем временем намокло и отяжелело, и Саше пришлось стянуть его, бесполезное. На мгновение стало стыдно – Юра с Егором старались, а она… Но холодная вода хоть немного обезболила ногу. Кто-то из бродяг вечно поскальзывался, взмахивал руками, но пока еще ни разу не свалился в журчащую воду. Стены, покрытые налетом бледно-зеленой плесени, казалось, дышали. Саша дотронулась пальцем и тут же брезгливо отдернула руку – холодная слизь, дрожащая и мерзкая.
Саша брела следом за Юрой, будто боясь потерять его в тоннелях. Шла прямо за его спиной, почти дышала в затылок, постоянно оглядываясь на Валюшку. Но все были рядом – вышагивали странной процессией, приглядывая друг за другом, вслушивались в плеск и неразличимые пока чужие шаги.
Саша нервно выдохнула.
– Вот черт… – это Костин голос разнесся под низким сводом.
– Что там? – чуть подавшись вперед, Саша выглянула из-за Юриного плеча.
И замолкла.
Вдалеке послышался мальчишечий смех. Потянуло ароматом жареного на углях мяса.
На черной воде равнодушно покачивались цыплячье-желтые кувшинки.
Саша шагнула назад. Уперлась в кого-то плечами и даже не почувствовала этого.
Фонарик то и дело высвечивал все новые и новые цветы: пока мелкий поток несся между бетонными стенами, бурля и всхлипывая, пока огибал дрожащие от усталости ноги, кувшинки… черт с ними, она всю жизнь называла их кувшинками, – кувшинки покачивались на воде, будто на речной глади.
Резные лепестки и толстые стебли, уходящие бесконечно вниз, прямо сквозь бетон – кувшинки чудились лишь иллюзией. Очередной галлюцинацией.
– Я не понимаю, – пробормотала Саша. – Что за… Откуда они тут?!
– Не останавливайся, – попросил Юра, и она в ужасе глянула на его лицо. Юрины глаза потемнели, при этом оставаясь спокойными. – Надо идти. Не обращай внимания.
Опять шаги. Плеск там, позади, за спинами.
Саша взмолилась – нет, пожалуйста, только не это! Пусть ей просто показалось, пусть это будет что угодно, только не…
Шаг. И еще один. Будто тяжелые лапы ступают по воде.
– Надо идти, – зашипел Юра. – Она знает, что мы здесь… Ну, давайте!
Они пошли. Никакого бега – тихие осторожные шаги, но так быстро, как это только возможно. Саше хотелось плюнуть на все, лечь в воду и принять свою смерть с достоинством – в запахе тины и водорослей, среди кувшинок, что стучат желтыми головками по ее грубым ботинкам.
Умереть так, как умер Валя.
Не вздумай. Она не сдастся на последнем рывке. Да и если вспомнить…
«То, что осталось от Милы».
Так сказал Костя.
А что останется от них?
Они шли все быстрее и быстрее, Костя крепко зажимал ладонью Валюшкин рот и молчал, стиснув зубы. Это было заметно даже в свете единственного слабого луча, даже со спины – напряженные скулы, словно по его лицу то и дело проходит ток. Саша едва поспевала следом, хоть ее и тащил за руку Юра.
Они шли. Спешили, прибавляли шаг, общались одними глазами, слабо различимыми в затхлой темноте. Будто бродяги разом превратились в единый организм – ровно вышагивающие друг за другом, похожие и до смерти напуганные.
Кто-то шел следом за ними.
Все ближе и ближе.
– Почти дошли… – подбадривал Юра едва слышно. – Немного, еще чуть-чуть…
– Чем пахнет? – спросила Женя, сбившись с шага.
Все разом втянули в себя тяжелый воздух.
– Дымом, – шепнул Костя. – Это дым…
Егор выругался, и теперь уже Саша едва не полетела в воду – если бы не крепкие Юрины руки, она наверняка разбила бы себе лицо. Слизь под ногами обиженно чавкнула и снова заросла водой.
– Только огня и не хватало… – простонал Егор, и ровно в тот же миг шаги за их спинами исчезли.
Химера будто прислушивалась.
А потом ринулась вперед.
– Побежали, живо! – рявкнул Юра, больше не скрываясь.
И они помчались изо всех сил.
Плеск воды мчался следом за ними, догонял несущихся в ужасе людей. Саше чудилось, что она слышит хрипы, и дробный топот, и предвкушение, что мчится совсем близко… Бродяги молчали – не до слов.