— Что же пишет отец?
— Лучше не спрашивайте! Пожилые люди — и такие сочиняют послания! — Сёта вздохнул. — Нет, видно, детям никогда не понять отцов.
— А что будет, если Тацуо-сан вернется домой?
— Что будет? Он опять займет место в округе среди самых почтенных людей. Их теперь не так много осталось. Поживет некоторое время спокойно. А как только все станет на место, примется за старое. Я все это наперед вижу.
Разговор с Санкити несколько приободрил Сёта. Но Санкити почувствовал, как его одолевает беспокойство.
— Сестре и самой бы не мешало обо всем этом подумать, — проговорил он.
— Да, и поэтому я постараюсь удержать маму от неверного шага, — жестко сказал Сёта.
— Ты решил правильно. Невозможно сейчас допустить эту встречу, которая неизвестно чем может кончиться.
— Когда матушка приедет, потолкуйте, пожалуйста, с ней об этом.
«Сколько же лет ждет о-Танэ мужа, — подумал Санкити. — Может быть, когда Тацуо увидит о-Сэн, в нем пробудятся отцовские чувства. И вся семья опять соберется вместе, под одним кровом — и супруги, и дочь с отцом...» Санкити все больше утверждался в мысли, что о-Танэ только за тем и едет, чтобы разыскать мужа и обрести его на этот раз навсегда.
У ворот ждал рикша. Тревога не покидала Сёта все время, пока он ехал домой.
На третий день по приезде матери и сестры, Сёта опять заглянул к дядюшке.
— Мама приехала в добром здравии, чувствует себя хорошо, — несколько официально сообщил Сёта, остановившись в садике у входной двери.
— Слышишь, о-Юки? Сестра с племянницей приехали.
О-Юки держала на руках третьего, совсем еще крошечного сына. Она вышла на порог и улыбнулась Сёта.
— В начале месяца приходите к нам в гости, — сказал Сёта. — Матери хочется повидаться с вами. Сейчас она еще не вполне оправилась после дороги, хотя уже сегодня чувствует себя хорошо...
Но Санкити решил навестить сестру в тот же день. Он велел о-Юки получше одеть Танэо. И, взяв сына на руки, поехал трамваем в Комагата. Газовый фонарь над каменной оградой уже был зажжен. На нем темнела надпись: «Дом Хасимото». Санкити, держа сына на руках, поднялся по крутой каменной лестнице.
— Кто к нам пришел! Добро пожаловать! — встретила гостей Тоёсэ.
— Посмотрите только, какой славный мальчуган! — воскликнула старуха служанка.
— А какие крохотные сандалии, — умилилась по-прежнему бездетная Тоёсэ.
Санкити радостно глядел на сестру и племянницу. Любопытный Танэо, освоившись на новом месте, побрел осматривать дом. В комнатах было чисто и нарядно. О-Танэ поманила к себе маленького племянника.
— Я твоя тетя. Мы приехали из Кисо. Это далеко отсюда. У тебя были сестренки, и тетя любила играть с ними, носила их на руках. О-Сэн, — обратилась она к дочери, — дай-ка вон ту собачку.
О-Сэн сняла с комода игрушечную собачку и дала ее Танэо.
— Пойдемте наверх, — пригласил Сёта.
— Наверх так наверх, — сказала о-Танэ и взяла на спину Танэо. — Сэнтян, идем-ка вместе.
— Осторожнее, мама. — Тоёсэ с зажженной лампой в руках шла по лестнице позади всех.
Санкити как-то назвал второй этаж этого дома старинным павильоном над водой. Отсюда река была видна во всю ширь. Огни города на другом берегу зыбко отражались в темной, спокойной воде. О-Сэн, высокая, похожая на брата, то выходила на балкон и, стоя у перил, слушала, что говорят мать и дядя, то возвращалась в комнату, подходила к Санкити и наклонялась к нему, заглядывала в лицо — так она с детства выражала радость, не умея выразить ее словами. Ей было уже двадцать пять лет, а выглядела она значительно моложе.
— Ты рада, о-Сэн, что видишь дядю Санкити? — спросила ее мать.
О-Сэн прикрыла рот тонкими белыми пальцами и простодушно рассмеялась.
— Она очень рада, — сказала о-Танэ. — Каждый день она вспоминала всех вас... О-Сэн словно впервые в Токио. Да и не мудрено. Ее увезли отсюда в деревню, когда ей было шесть лет.
Танэо ни минутки не мог посидеть спокойно. В убранстве комнаты чувствовался вкус Сёта: здесь было много красивых, дорогих безделушек, статуэток, картин, и мальчик хватал все, до чего мог дотянуться.
— Танэтян, иди ко мне. Пойдем погуляем с тетей. — Тоёсэ взяла Танэо на спину и сошла с ним вниз. Скоро с улицы донесся ее голос. Она звала о-Сэн пойти посмотреть вечерний город.
Сёта изо всех сил старался угодить матери и дяде. Он то и дело бегал вниз. Принес курительный столик, поставил его поближе к веранде. Санкити сел напротив о-Танэ. Широкий лоб сестры прорезали глубокие морщины. Но Санкити ожидал, что сестра в худшем состоянии, и теперь он немного успокоился. С тех пор как брат и сестра расстались, утекло так много воды, произошло столько событий, что они не знали, о чем и говорить.
— Я часто вспоминаю моих девочек, — начал Санкити. — Одно только утешение, что Танэо растет крепким и здоровым. Как трудно растить детей...
— Это верно... Но Танэо все-таки худенький...
Разговор не ладился. Вошел Сёта, остановился возле лампы и сказал:
— Мама, пришла Тоёсэ и сказала, что куда-то пропала о-Сэн.
Исходив все ближайшие кварталы в поисках о-Сэн, Санкити вернулся в дом Сёта. Здесь никого не было, только старуха служанка одиноко сидела в гостиной.
— О-Сэн не возвращалась? — крикнул еще из сада Санкити и вошел в нижнюю гостиную. Танэо, которого перед его уходом уложили спать, тоже исчез.
— А где Танэо? — спросил Санкити.
— Малыш-то? Он открыл глазенки, и матушка нашего хозяина взяла его с собой.
Был теплый летний вечер. От реки тянуло свежестью. Санкити подошел к застекленным сёдзи, задернутым светло-голубыми шторами. Откинул штору, стал смотреть на людей, проходивших мимо каменной лестницы, на огни в окнах домов, на вечернее небо за рекой. Вот уже час ищут о-Сэн. Куда она могла деться?
Санкити вернулся к старухе.
— Пойду еще поищу.
— Куда это барышня запропастилась? Пора бы ей вернуться, — прошамкала старуха.
— А как она потерялась-то?
— Госпожа зашла в лавку. Хотела что-то купить. Знаете, на трамвайной улице есть галантерейная лавка. Госпожа показывала что-то малышу. Она ведь с ним пошла. Потом оглянулась, а молодой барышни нет. Туда — сюда. Нет и все — как в воду канула. И всего-то госпожа на минутку отвернулась.
Дослушав старуху, Санкити опять вышел на улицу.
Возвращаясь обратно и подходя к каменной лестнице, Санкити увидел в окне встревоженное лицо о-Танэ.
— Нашли о-Сэн? — с улицы спросил Санкити.
— Нет, не нашли!
Санкити не на шутку забеспокоился.
— Ты можешь сегодня остаться у нас? — спросила о-Танэ, когда Санкити вошел в дом.
— Конечно, только отвезу сынишку домой.
— Это правильно, а то о-Юки будет волноваться. Возьми его собачку. Хотя не надо, тебе будет неудобно нести. Я сама потом привезу.
Санкити взял сонного ребенка из рук сестры.
— А куда деть сандалии? — спросила старуха.
— Заверните в газету и суньте мне в карман, — ответил Санкити. — Мы идем домой, Танэтян, слышишь?
Мальчик привалился к плечу отца, руки его слабо повисли. Он засыпал.
— Бедненький, совсем его сон сморил, — заохала старуха.
Санкити отвез ребенка домой и скоро вернулся в Комагата. Улица и переулки были полны народу. Вовсю звонил пожарный колокол. Санкити обомлел: о-Сэн пропала, а тут еще и пожар. Огонь бушевал за несколько домов от дома Сёта.
Санкити взбежал наверх. Следом за ним поднялась о-Танэ. Они открыли сёдзи и увидели огромное пламя, полыхавшее на месте складов на берегу реки. Огонь уже шел на убыль. Соседним домам опасность не грозила.
— Ну, теперь все в порядке, — сказал Сёта, поднявшись в комнату.
Они еще немного посмотрели втроем на пожар. Потом задернули шторы и спустились вниз. На улице была тьма народу. Соседи обсуждали подробности пожара, отчего загорелось, не пострадал ли кто...
— Дядя, может, вы сходите в полицейский участок Ситая? В полицию Асакуса22 я только что заявил.