— По-моему, уже вышел. Сейчас и мы пойдем мыться.
О-Сэн вышла на веранду. В неподвижном вечера нем воздухе дома на противоположном берегу казались очень далекими. Река была спокойной, как озеро. Полюбовавшись вечерним небом, о-Сэн сошла вниз.
С папиросницей в руках вошел Сёта. Глаза у него блестели. Морихико своим тучным телом подался в его сторону, но смотрел на Санкити.
— По дороге сюда я встретил брата, и он рассказал мне о твоей идее взять под его ручательство деньги. Я ему сразу сказал, еще не зная подробностей дела, что все это не так просто и легко. И решил сам поговорить с тобой.
— Ах, вот оно что, — кисло протянул Сёта. Санкити глядел на реку. Морихико, не выбирая выражений, напустился на племянника; он сказал, что не может равнодушно смотреть, как обирают брата, не дают ему спокойно жить. Да знает ли он, Сёта, какая это ответственность поручиться за другого?.. И Минору, и Тацуо — все шли по этой дорожке, опустошая карманы родственников.
— Хорошо, дядюшка, давайте к этому больше не возвращаться, — решительно сказал Сёта.
Когда вошла о-Танэ, Морихико уже достиг самых высоких нот. Он никогда не мог успокоиться, покуда не выскажется до конца. От семьи Хасимото только пух и перья летели, так он на этот раз разошелся. Сёта еще младенец в биржевых делах и не заслужил пока из этого звания — маклер— даже первого слога «мак», — говорил дядя, намекая на неопытность племянника. И это было еще не самое обидное, что он сказал в адрес Сёта.
Появились Тоёсэ и о-Сэн. Яростная речь дядюшки Морихико была, видимо, слышна не только бабке внизу, но и соседям. О-Сэн с ее добрым сердцем было не по себе: она подходила то к матери, то к брату и вопросительно смотрела на них.
— Я понимаю, Морихико, что ты имеешь право это говорить, — сказала о-Танэ. — И ты, Сёта, должен, —-понимаешь? — должен прислушаться к тому, что говорит дядя. Возродить благополучие дома Хасимото — это твоя обязанность. Да, да, твоя! И думать об этом нужно все время.
Сильное волнение сдавило горло о-Танэ. Тоёсэ стояла возле свекрови, задумчиво глядя на дымок из трубки.
— По-моему, мы никогда не доводим до конца разговор о нашей семье, — тихо сказала она, подняв голову. — Давайте уж сегодня обсудим все, раз собрались все вместе.
Тут неожиданно для всех о-Сэн хохотнула. Ее простодушный смех подействовал как разрядка. Все сразу легко вздохнули. Даже Морихико заулыбался.
— Я понимаю, как трудно жить, когда нет к тебе доверия, — сказал он. — Возьмите хотя бы меня. Может показаться, что я совсем не думаю о мнении других людей, поскольку я хозяин крупного дела. Но это не так. Я все время начеку. Упаси бог потерять доверие. Из года в год я веду самый строгий образ жизни.
— Это верно. Сакэ ты не пьешь, не куришь. Ты лучше нас всех.
— Что там не курю! С тех пор как я приехал в Токио и поселился в этой гостинице, я только два раза бывал в ресторане, в таком, где есть гейши. Да и то за компанию. Один раз с господином М., другой...
— Вот это скромник! Всего два раза! Всего два раза! Да ты просто прелесть — рассмеялся Санкити.
— Я вам серьезно говорю, — сердито посмотрел Морихико на брата, но ему и самому стало смешно.
И он рассмеялся, откинувшись назад и заколыхавшись тучным телом.
— Да, сестра, — сказал он уже спокойно, переводя разговор на другое. — Я все хотел тебя спросить. Говорят, что, когда вы еще жили в Токио, о-Сэн упала со второго этажа и сильно ушиблась головой. А вы спали и ничего не слышали... Правда это?
— Все враки, — сердито ответила о-Танэ.
Санкити наклонился к Сёта:
— А такие семейные беседы очень полезны, неправда ли?
— Да, если изредка, — ответил тот.
— Ты, Санкити, — едва слышно проговорила о-Танэ, взглянув на младшего брата, — как будто говорил, что я приехала в Токио искать встречи с мужем?
— Да, говорил что-то такое, — улыбнулся Санкити. — Но ведь, сестра, мы должны думать не только о себе, но и о детях.
— Сейчас дело не в детях! — повысила голос о-Танэ.
Морихико несколько времени разглядывал профиль сестры, потом вдруг неожиданно бухнул:
— Неужели эта старая тетка еще может...
Все расхохотались.
— А ты что думаешь, и могу, — с вызовом ответила о-Танэ.
— Ветер, кажется, подул с другой стороны, — пошутил Санкити.
— Теперь на меня пчелы накинулись, — рассмеялась и о-Танэ.
О-Сэн махала руками и смеялась так, что у нее слезы на глазах выступили.
— Ну, ладно, шутки шутками, — посерьезнела о-Танэ, — но мы действительно очень редко собираемся все вместе. Может, и ты, Тоёсэ, хочешь что-нибудь сказать? Говори сейчас, когда мы все вместе, и дяди здесь.
— Да нет, мама. Мне нечего говорить, — ответила Тоёсэ, глядя вниз и прижимая руку к сердцу.
Когда Морихико и Санкити вышли от Сёта, накинув на плечи летние хаори, огни на другом берегу реки уже начали бледнеть.
— А мы, кажется, в самое время вмешались, — со вздохом проговорил старший брат.
Фейерверк начался еще днем.
В день праздника Реки в доме Санкити, как всегда, ждали племянниц. Из его окон были хорошо видны и фейерверк и гулянье.
Тоёсе пришла первая.
— Откуда, тетушка, у вас столько сил растить детей? — спросила она о-Юки.
— Не знаю, — пожала плечами о-Юки. — Я даже не могу сказать, что очень их люблю.
Тоёсэ весьма удивилась такому ответу. Она посмотрела на младенца, сладко спавшего под москитной сеткой. С улицы прибежал Танэо. За ним шла служанка, на спине у нее сидел второй мальчик — Синкити.
— Танэтян, Синтян, одеваться! Сейчас придут гости, — позвала детей о-Юки.
— Иди-ка сюда, Танэтян, тетя Тоёсэ поможет тебе, — поманила к себе старшего Тоёсэ.
Братьев одели в новенькие одинаковые кимоно. Пришел Санкити и принес детям золотых рыбок.
— А где Сёта? Он ведь уже вернулся из Кисо, — спросил он, увидев Тоёсэ.
— Он сказал, что придет позже, — улыбнулась Тоёсэ. — Где ему усидеть дома в праздник!
— Знаешь, что мне сказала только что Тоёсэ, — обратилась к мужу о-Юки, — фирма «Сиосэ» разорилась.
— Значит, все-таки разорилась... А ведь была такая солидная фирма. Сейчас Сёта нелегко...
— На бирже все растерялись. Никто не знает, что будет завтра. Когда мы жили за рекой, у меня в кошельке всегда иен сто лежало, — упавшим голосом проговорила Тоёсэ. — Хорошо, что Сёта послушался тогда дядю Морихико и не взял взаймы. Что бы мы сейчас делали?
Санкити с женой переглянулись.
— Печально у меня на сердце, хоть фейерверком полюбуюсь. Может, веселее станет.
Тоёсэ взяла у дяди папироску и, прищурившись, закурила. Санкити тоже закурил и поднялся наверх к себе.
Желтый дым фейерверка плыл по улицам. Санкити вышел на балкон и смотрел вниз из-за бамбуковой шторы.
«.. .Вы часто писали мне, что не станете женой другого. Может быть, вы уже вернулись к родителям. Но я пишу вам это письмо на всякий случай...»
Санкити не забыл этих слов из письма, которое когда-то давным-давно получила о-Юки от своего старого друга. С тех самых пор Санкити никогда не покидало ощущение утраты. Порой его охватывало болезненное ощущение, что жена не понимает его, да и сам он не понимает своей жены. Он приходил в отчаяние от этой мысли. Письмо, которое до сих пор было живо в его памяти, написал человек, совсем не похожий на него, Санкити. У него был другой характер, интересы, он принадлежал другому кругу.
Хлоп, хлоп — вспыхивали разрывы фейерверка. Дым повисал, как ивовые листья.
— Дядя! — По лестнице шумно поднимался Сёта.
Санкити стряхнул с себя оцепенение и улыбнулся вошедшему гостю. Дядя и племянник сели рядом.
— Что, прогорела контора Сиосэ?
— От Тоёсэ, конечно, узнали? — Сёта пристально посмотрел на дядю... — Честно говоря, дела у Сиосэ обстояли неважно, еще когда я первый раз появился на Кабуто-тё. Но ему удавалось до поры, до времени латать прорехи, так что даже конторщики и те ничего не замечали. Я понял, что дело плохо, только когда попал в старшие. В конце концов, как и следовало ожидать, фирма лопнула. Банк закрыл кредиты, клиенты требуют обратно деньги. Положение — хоть плачь. Хозяин как будто собирается закрыть контору и начать новое дело, совсем небольшое, на имя какого-то Хирота. Я еще пока выполняю свои обязанности, но, в общем, можно сказать, что я опять не у дел. Все мои мечты лопнули как мыльный пузырь, — вздохнул он. — Надо искать новые пути, чтобы стать маклером.