Потом из района последовало распоряжение отобрать наиболее грамотную молодежь для подготовки комбайнеров а трактористов: в криничанскую МТС прибыла партия комбайнов и тракторов. Курсы разместились в полуразрушенной конторе МТС.
Почти все трудоспособные днем были заняты на гидростанции или заготовляли лес, добывали на карьере камень, щебенку. А надо было, кроме этого, проводить снегозадержание, вывозить на поля навоз, готовить к севу семена, инвентарь.
Однажды Федор Лихолит осторожно сказал:
— Как будем, Петро Остапович? Мне надо загодя сено в бригаду перевезти с плавней. Начнется распутица, его тогда не достанешь.
— До распутицы еще добрых полтора месяца.
— Ну, это нехай так, сделаем поздней. А вот навоз нужно раскидать, аж кричит. И правление, сам знаешь, обязало полевой стан строить. Начнется посевная — люди опять простужаться будут или до дому по восемь километров маршировать…
— Что же ты от меня хочешь? — прервал Петро.
— Отпусти со строительства часть людей.
— Не дам ни одного человека!
— В таком случае я хлопцев своих с курсов сниму, — проговорил угрюмо Федор. — Мне никто спасибо не скажет, если бригада завалится…
— Решение правления знаешь? — сузив глаза и в упор глядя на бригадира, спросил Петро. — Сам руку поднимал? Больше ко мне с такими просьбами не приходи!
Он резко повернулся и ушел, но после этого весь день раздумывал над тем, как помочь Федору. Вечером, увидев его, Петро примирительно сказал:
— Полевой стан поставим тебе, Кириллович, общими силами. Хлопчаки строить будут, которые учатся сейчас. В порядке практики, так сказать. А с вывозкой навоза ты уж сам выкручивайся. Женщины у тебя свободные имеются, пару быков Андрей Савельевич даст. Я с ним договорился…
Два дня спустя Петру довелось выдержать еще один неприятный разговор.
Он вернулся только что домой, зажег лампу, достал папку с материалами о почвах и сел к столу. Из кухни доносились обрывки разговора, стук: мать рубила капусту.
Петро успел исписать полстранички, с увлечением углубился в работу и, когда, скрипнув дверью, вошли Яков Гайсенко и отец, покосился на них с откровенной досадой.
— Поизвиняй, Остапович, — сказал хладнокровно Яков, подсаживаясь к столу. — Трошки помешаем.
Отец, прислонившись к притолоке, стал не спеша набивать самосадом трубку.
— Ты, Остапович, давно в кузницу не заглядывал? — спросил Яков, сдвинув шапку со лба на затылок.
— На прошлой неделе был. А что?
— А я сегодня.
— Ну?
— Я тебе вопрос как председателю ставлю. Строит колхоз электростанцию… Кадры обучаем. И вот спрашиваю, все должны одинаково труд свой вкладывать? Или одни будут от зорьки до зорьки спину гнуть, а другие на салазках без подмазки в самое царство небесное предбудут?..
— Ты поконкретнее, — прервал его Петро.
— Лодырничает дед Кабанец. Два плужка за все время наладил, одну сеялку дисковую отрегулировал, а остальном инвентарь, который свезли, снегом позаносило. Подойдет посевная, опять бегать начнем: «Давай, Гайсенко, выручай…»
— Ему же правление план дало, — напомнил нетерпеливо Петро.
— Я ему про план тоже сказал. А он мне, знаешь, что? «Ищите, говорит, кто подурнее… Такого, чтоб до ночи показывал пацанам, как молотом стукать, а потом еще план выполнял… Мне, говорит, семьдесят лет…»
— Стар он и на самом деле. Завтра сам потолкую с ним.
Яков кивнул головой, но и не подумал уходить.
— Еще вот об чем хотел спросить, — тихонько покашливая, заговорил он снова. — Не дуже крепко мы на людей налегаем, Остапович?
— Как это?
— Бывает, дашь мотору газку побольше, хочешь, чтоб тянул сильней… а он взял да и захлебнулся.
— А ты без ребусов.
— Много хотим за один раз осилить. Тут и лесопилка, и гидростанция… А от степи не уйдешь, она своего все одно требует. Ну и получается плохо… Людям, поверишь, другой раз помыться нету времени…
— Что ж, давайте бить отбой! Прекратим строить электростанцию, — подрагивая бровью, сказал Петро. — Она у нас больше всего сил и людей отнимает.
— Такого в мыслях ни у кого нету, — сдержанно ответил Яков. — Ну, думаю, беды большой не стрясется, если пустим ее не к маю, а, скажем, к жнивам. Легче будет, а то в бригадах по полторы калеки осталось.
Остап Григорьевич, куривший молча у порога, подошел и сел рядом с Гайсенко. К Петру у старика был свой счет. Еще во время уборки хлебов забрали из садоводческой бригады на степь восемь человек. Потом их переключили на заготовку леса. А сейчас подошло время напряженных работ в саду: надо было уничтожать гусеничные гнезда, снимать лишай и мох с деревьев, укутывать их.