Гостей было двое: Санкити, младший брат о-Танэ, и сын одного токийского знакомого Наоки. Оба приехали к Хасимото на каникулы. Наоки еще учился в школе. Здесь была родина его отца и матери, и он впервые так далеко путешествовал. К Санкити этот юнец относился с глубоким почтением и называл его не иначе, как «ни-сан» — «мой старший брат».
— Для наших гостей столовая с очагом в диковинку, вот я и накрыла здесь, — сказала о-Танэ мужу, когда он сел за свой столик.
Рядом со столиком хозяина стояли накрытые по-старинному столики для Наоки и Санкити.
— А где Сёта? — спросил Тацуо у жены. Судя по тону, он был недоволен отсутствием сына.
— Он пошел к Ямасэ. Там он, верно, и пообедает, — ответила о-Танэ.
Здесь же, в столовой, были расставлены столики для работников. Осторожно, чтобы не обеспокоить хозяина и хозяйку, прошли на свои места старший приказчик Ка-сукэ, чье лицо выражало величайшее почтение к дому, и молодой Косаку. За ними расселись и остальные. Их отцы и деды служили дому Хасимото, и отношения между хозяевами и слугами давно стали отношениями членов одной семьи.
Вошел старик крестьянин, работающий на огороде. Вытерев ноги, он почтительно остановился в дверях.
— Ну что же ты, входи, — ласково позвал его Тацуо. Старик несколько раз поклонился и, получив чашку риса, сел за столик.
Все принялись за еду. Прислуживала за обедом о-Хару. Жужжали мухи, но на них не обращали внимания.
— Смотри, Санкити, этот дом, деревенские кушанья — все как в детстве, — улыбнулась брату о-Танэ. — Я буду кормить вас с Наоки самыми вкусными вещами. Ты любил красные бататы, помнишь? Я непременно угощу ими тебя.
Скоро разговор стал общим, все оживились.
Когда о-Танэ выходила замуж, Санкити был еще совсем ребенком. Они жили тогда в большом отцовском доме. В ту пору еще жива была бабушка. Потом старый дом сгорел. Все братья о-Танэ перебрались в Токио, и вот теперь здесь, в глуши, из всей семьи жила только она одна. Как радовалась о-Танэ сегодня! Ведь она так давно не видела брата.
— Знаешь, — обратилась она к о-Хару, — мы с твоим хозяином жили еще в Токио, когда Санкити пошел учиться. Тогда он около года жил у нас. Совсем был мальчишка. А теперь смотри какой молодец. Настоящий мужчина.
После обеда хозяин и все остальные, согласно старинному обычаю, вымыли свою посуду, вытерли чашки и хаси, накрыли их полотенцами и один за другим чинно поднялись со своих мест.
О-Танэ повела Санкити осматривать дом.
— Видишь, Санкити, — говорила она, радостно глядя на брата, — это моя комната. Ее пристроили, когда мы с Тацуо поженились.
Они вошли в небольшую каморку, примыкавшую к гостиной. В ней стояли туалетный столик, комод, низенькие плетеные скамейки. На фусума висели стихи, сочиненные дальним родственником покойной бабушки Хасимото.
— Бабушка сказала, что мне нельзя без отдельной комнаты. Где-то ведь надо причесать волосы, привести себя в порядок. Вот она и распорядилась сделать эту пристройку. Она была такая добрая!
— А ты была такая молодая, — улыбнулся Санкити.
— Да, да — засмеялась о-Танэ. — Только подумай, ведь я была моложе о-Сэн, когда выходила замуж.
За стеной слышалось монотонное постукивание: это работники толкли в ступках лекарства. Сквозь раздвинутые сёдзи было видно, как провизоры и подмастерья трудятся на благо дома Хасимото. Лекарства составлялись по секретным рецептам, которые передавались в семье из поколения в поколение. Временами из-за стены раздавался громкий смех.
— Опять Касукэ всех смешит, — улыбнулась о-Танэ.
Они вышли во двор. Внимание Санкити привлекла массивная вывеска «Лекарства» над входом в лавку. За лавкой находилась пристройка, выходящая окнами во двор.
— Какие уютные комнатки! Как все-таки хорошо жить по-деревенски, — сказал Санкити, оглядывая дом, двор и сад.
— Вот вы с Наоки и будете здесь жить. Делайте, что хотите, читайте, валяйтесь, отдыхайте.
— После токийской жары, дорогая сестренка, здесь у вас забываешь, что лето в разгаре.
— Эти комнаты для гостей. Изредка в них останавливаются возчики. Но по большей части они стоят пустые.