Они снова вышли во двор. Санкити осмотрел курятник, тутовые деревья, за которыми в свободное время ухаживал Сёта. Наконец вышли к задней калитке.
Склон холма за домом был весь возделан — участки террасами поднимались вверх. Даже клочок земли на самом верху был тщательно обработан.
Поднявшись по каменным ступеням, брат и сестра оказались под шатром, сплетенным из виноградных лоз. Внизу журчал ручей, ветерок приносил прохладу и запах лилий. Поодаль виднелся большой амбар, освещенный ярким солнцем. О-Танэ и Санкити остановились, над головами у них на решетках дозревали груши.
— Я поднимаюсь чуть свет и так же, как сейчас мы с тобой, обхожу все хозяйство, — сказала о-Танэ, взглянув на брата. — Теперь-то я совсем здорова, а то, бывало, день-деньской не встаю с постели.
— Что с тобой, сестра? Ты больна? — встревожился Санкити.
— Да, милый. У меня неизлечимая болезнь. То схватит, а то, глядишь, и отпустит.
— Какая болезнь? — спросил брат.
О-Танэ ничего не ответила и, словно припомнив что-то, быстро пошла вперед.
— Не будем говорить о моей болезни. Пойдем, я покажу тебе огород, там все посажено моими руками. Овощи в этом году, слава богу, хорошо уродились.
Санкити последовал за сестрой вверх по склону. Вскоре они очутились у тщательно возделанных грядок, где ровными рядами росли лук и бобы. Пройдя под навесом, на котором зрели тыквы, Санкити и о-Танэ оказались на самом верху. Здесь тоже были разбиты грядки. Возле одной на корточках копошился старик крестьянин. С холма был виден сад, в его зелени весело вилась тропинка. Внизу, в долине, раскинулся городок.
— Знаешь, Санкити, — любуясь открывшимся видом, сказала о-Танэ, — за все время, что я живу в доме Хасимото, я ни разу не была в Кисо. Даже за ворота дома не выходила. Тебе это, наверно, странно, да, Санкити? Видишь ли, в город за покупками ездят подмастерья или служанка. Они хорошо справляются с поручениями, особенно Касукэ. Вот я и не выхожу никуда. Ты не удивляйся, замужняя женщина не должна покидать свой дом...
О-Танэ помолчала. Потом, чтобы переменить разговор, махнула рукой в сторону дома, видневшегося внизу. Дом был под тесовой крышей, укрепленной большими камнями от северных ветров и снегопадов. Он красиво гармонировал с окружающим горным пейзажем. Там жили родственники Наоки. Он как раз пошел их навестить.
— Мама, господин Савада пришел! — подбежала к матери запыхавшаяся о-Сэн. Все трое стали спускаться вниз.
— Помнишь, о-Сэн, как ты ждала дядю Санкити? Дня не проходило, чтобы ты не спрашивала о нем. Вот наконец он и приехал. Ты рада?
О-Сэн смутилась и только кивнула в ответ.
Вошли в гостиную. О-Танэ познакомила брата с дядей Наоки господином Савадой. Это был маленький, сухонький старичок с учтивыми манерами и любезным выражением лица. Но таким он бывал в редкие минуты душевного спокойствия. По большей же части он пребывал в мрачном, раздраженном состоянии, что было следствием тяжелого душевного недуга. Поклонившись, он церемонно поблагодарил Санкити за доброе отношение к его племяннику.
— Господин Савада — истинный знаток и любитель древней литературы, как и наш отец, — сказала о-Танэ. — Они были большие друзья, когда отец был жив. Вместе читали стихи, сочиняли танка.
— Да, да, было, все это было, — кивнул головой Савада. — Ваш высокочтимый отец всегда носил за пазухой целую кипу книг.
Санкити во все глаза смотрел на человека, который был другом его отца. Старичок, несмотря на годы и болезнь, сохранил осанку настоящего самурая. Санкити был уже в том возрасте, когда человек начинает задумываться о жизни и смерти. Он вспомнил отца, его последние дни. Перед смертью отца постигло безумие.
Хозяин дома, Тацуо, был, что говорится, в самом расцвете сил. Ровно в восемь часов утра он приходил в провизорную, примыкавшую к лавке. Здесь, рядом со столом приказчика и подмастерьев, стоял и его стол. Тацуо работал вместе со всеми до позднего вечера: проверял счета на закупки лекарственных трав, всевозможных препаратов и снадобий: мускуса, алоэ, женьшеня; посылал заказы иностранным фирмам, следил за отправкой готовых лекарств клиентам. Он сам вел бухгалтерские книги, организовывал осеннюю торговлю лекарствами вразнос и вникал даже в такую мелочь, как наличие оберточной бумаги. Нередко он включался в общую работу как простой подмастерье, засучив рукава, резал бумагу, приклеивал на пакеты ярлыки своей фирмы. Были у Тацуо и другие обязанности. Его очень уважали в округе, и соседи часто обращались к нему за советами. Политикой он не занимался, не вставал на сторону ни одной из партий. Дело, унаследованное от предков, поглощало его целиком. Таков был хозяин дома — Тацуо, энергия и трудолюбие которого удивляли и даже восхищали Санкити.