МАРИНА. А я домой. (Встала).
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Ну давай не пойдем в милицию. Не пойдем.
Не пущу я тебя.
МАРИНА. Пустите.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Нет, не пущу.
МАРИНА. Пустите.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Ты чего, Мариночка? Из-за Ромки ты это? Так мы не расскажем ему. Не узнает он ничего.
МАРИНА. Пустите, я сказала!
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Не узнает он, Мариночка!
МАРИНА. Дура! (Бросила сумку, пошла в комнату). Дура! Дура! Дура! (Сорвала с кресла покрывало, швырнула его на пол). Знает он уже все, твой Ромочка! Знает все! Видел он меня! Видел! В подъезд он заходил! И видел все! И побежал! Бросил меня! Кинул! Пятки только сверкали! Вот он, Ромочка ваш! Такой вот! Плевать он на меня хотел! И на вас тоже! Это вы возитесь с ним как с младенцем! А ему плевать на вас! На всех плевать! На себя даже плевать!
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Марина… Мы полечим его. Все хорошо будет. Марина.
МАРИНА. Что, Марина? Умерла Марина! Уехала! Кончилась! Все! А лечиться он ездил, дозу чтобы сбить! Они мне сказали! А им он! Дозу он сбивать ездил, а не лечиться! Потому что денег много уходить стало. Понятно вам?! Понятно?!
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Неправда это.
МАРИНА. Да пошли вы все! Не верьте, мне-то что! Мне вас жалко! Проснуться уже пора! Я, слава богу, проснулась! А вы спите все! Спите! В могиле только, наверное, проснетесь! Да черт с вами. Живите как хотите. Лечите его хоть всю жизнь. Хоть десять жизней. Неизлечимо это. Неизлечимо. (Пошла в прихожу, подняла сумку, открывает дверь).
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА (вцепилась в сумку). Пройдет это у тебя, Мариночка, пройдет. Ты же любишь его. А это оттого, что они тебя…
МАРИНА. Да не насиловали они меня — нужна я им. Наврала я. Покатали и выбросили. Но он-то видел все. И убежал. А это не пройдет. Такое не проходит! Понятно?! Пустите!
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Мариночка, да что же ты делаешь? Куда же ты пойдешь? Электрички уже уехали все.
МАРИНА. На вокзале я. Пустите.
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. А ребенок как же? У тебя же ребенок от него. Внук наш.
МАРИНА. Какой ребенок?! На дороге он где-то! Кровавый понос был! Раз и все! Нету его больше, понятно?! Пусти! (Оттолкнула Людмилу Ивановну, выскочила в подъезд, быстро спускается, рыдает).
ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА. Марина… Марина… Марина… Марина… (Закрыла дверь, идет в комнату. Встала у окна. Молчит). Все, Петя… Не будет у нас внука… И свадьбы не будет… И лечиться мы не поедем…И в деревню тоже. С тобой будем… А впереди что — не знаю я. Никто не знает. Туман один там… Туман.
Ромку жалко… Тебя жалко… Себя жалко. (Пауза.) А помнишь как я рожала его? А ты тогда с воспалением легких лежал в соседней больнице… А я рожала. Мне больно было. Резали меня. Крупный потому что был. Вроде первый — и крупный. Хотели по частям доставать, а я не дала. Плечико у него заклинило, помнишь? Меня стали резать, а он все равно не выходил. Со мной, наверное, хотел остаться. Во мне… А потом ему ключицу сломали и вышел он… Синий весь уже почти. Но откачали. Врач хороший попался, помнишь?.. Хотя я тебе не рассказывала вроде. Да, не рассказывала. Боялась, что любить меньше будешь… Его. (Пауза.) А ты все равно почему-то, не любил. Странно так… Может быть, рассказать нужно было?.. Чтобы ты знал, как ему тяжело было в этот мир входить. И потому, может, и здесь тяжело.
Его ведь, когда я родила, не показали мне даже. Забрали и унесли куда-то. А я послед осталась ждать… И вот теперь его опять у меня забрали. Вроде и здесь он, а нет его. И не вернуть уже, наверное. Никогда.
Ты, Петь, прости меня, ладно? Не виноватый ты ни в чем. И я не виноватая. И Ромка даже не виноват. Судьба видно, у нас такая. Там ведь (показывает наверх) уже записано- кому что. Вот и нам написали Постарался кто-то. (Улыбается). Так что жить с этим надо. Бороться и жить. Только вот как бороться — не знаю. (Пауза.) Так ты не обижаешься больше, Петя? А?
Не обижаешься, Петя?
Ты спишь что ли?
Спишь?