Морис. Не сомневаюсь.
Этьен. Но они были столь несхожи… Вы никогда не показывали своих писем друг другу?
Морис. Нам бы и в голову это не пришло.
Этьен. Я так и думал. Твои письма были словно письма брата. Даже — не старшего брата. Не могу тебе объяснить… так что когда я временами думал, что, может быть, не вернусь, — ведь в глубине души у меня не было той уверенности, какую я стремился выказывать… И все же я не до конца осознавал…
Морис. Что именно?
Этьен. Что я так нужен тебе… Я говорил себе: конечно, библиотека Сент-Бёв не много значит; но — он пишет труды, он будет путешествовать. На свете столько прекрасного, столько еще надо повидать! Подчас я больше боялся за маму.
Морис. В самом деле?
Этьен. Да, но так было до последней побывки; с тех пор, мне кажется, я стал лучше во всем разбираться. И… когда я думаю о том, что могло случиться, меня охватывает ужас, я задаюсь вопросом…
Морис (спокойно). Мой мальчик, это совсем просто. Если бы ты не вернулся, я бы свел счеты с жизнью.
Этьен. Папа!
Морис. Для меня это было решено.
Этьен. Тебя не остановила бы мысль о маме?
Морис. Н-нет… Не думаю.
Этьен. Так ты готов был оставить ее одну на свете? Бог мой… (Умолкает, Морис с тревогой наблюдает за ним.) Но ты не имел права на это!
Морис. Что значит — «права»? Если только исходить из убеждения, что жизнь была нам вверена… ну, допустим, как вклад…
Этьен. Или как пост. Разве нужно обязательно находиться в траншее, чтобы ощущать себя на страже?
Морис. Иногда мне доводилось чувствовать нечто подобное. Но это впечатление было таким мимолетным.
Оба замолчали, думая каждый о своем. Молчание прерывает Этьен.
Этьен. Ты знаешь, я много размышлял. Особенно — в последнее время, в Германии. Мне пришли на ум некоторые вещи… я расскажу тебе; правда, боюсь, что мы разойдемся во мнениях.
Морис. Но почему ты боишься этого? Признайся, ты думаешь, что я закостенел? Мой мальчик, если б ты знал, как мало это соответствует действительности! Как я хочу тебя понять! Страшная вещь — замкнуться в себе, закоснеть… Поверь, мне это не грозит.
Этьен (с теплотой). Ты и в самом деле решил, что я этого боюсь?
Морис. Увы, это обычная вещь. Мой отец… как-нибудь я тебе расскажу поподробнее о твоих предках, ты о них почти ничего не знаешь. Но что касается меня… ты и вообразить не можешь, до какой степени я готов отринуть большую часть своего прошлого. Этьен, у нас были дурные учителя; нас надо переделывать.
Этьен. Кого — «нас»?
Морис. Тех, кого я называю полустариками: Лорансо, меня, многих других. Так что не жди от меня мрачной иронии, свойственной людям «с опытом». Что он мне дал, этот опыт, до сих пор?
Этьен. Папа, ты так разволновался!
Морис. Я рассчитываю на тебя — ты не представляешь себе, в какой степени! Дорогой, я, конечно, не знаю, но если ты за это время обрел некую веру, то — мало сказать, что я буду ее уважать. Дурацкое слово: уважать. Я буду счастлив, если смогу ее разделить. Только от тебя будет зависеть — ты и не подозреваешь, в какой мере, — чтобы я не состарился в никчемности, в лености мысли. По натуре я…
Этьен. Но я не знаю, что ты вообразил, папа; это вовсе не вера, в религиозном смысле: я не посещаю никакой церкви и даже не убежден, что верю в Бога. Это лишь ощущение, что истина, видимо, на стороне верующих. Вот, скажем, молитва. Я не могу молиться. Я пытался на фронте; например, однажды ночью… я тебе когда-нибудь расскажу… одно воспоминание о ней заставляет меня содрогнуться… Папа, умоляю тебя, ведь все уже позади, ведь я здесь! Но теперь мне кажется, что есть нечто, чего я не знаю и не умею, но что мне, может быть, когда-нибудь… будет дано.
Морис. Да, конечно.
Этьен. Как это замечательно — чувствовать, что ты не насмехаешься надо мной!
Морис. Смеяться? Над тобой!..
Этьен. Да, потому что когда люди любят — как мы с тобой — ясность, четкие, завершенные линии, чистоту — в рисунке, в музыке — то увлеченность чем-то смутным, неопределенным может показаться деградацией. Однако бывают минуты, когда действительно чувствуешь себя погруженным… поглощенным чем-то… Словно какая-то стихия находит на тебя извне, но в этом нет ничего пугающего; такое вторжение чудесно… (После паузы.) О, очень возможно, что все эти ожидания могут реализоваться на самом деле недорогой ценой. (С уверенностью.) Но как раз этого я не хочу. Не хочу.