— Я закончила. — Передо мной лежали двадцать холщовых мешочков с лавандой, ромашкой и кучей других трав.
— Отлично. Уложи в коробку. — Дэррил кивает мне на короб над холодильником. На улице метель. А дома тепло. Включена гирлянда и зажжены свечи. Вечер был уютный, укутывающий, как одеяло, из-под которого не хотелось вылезать. Мы были с Дэррилом одни. Мисс Финч была на занятиях в своем центре, Кристофер и Эйвинд сегодня работали в баре Ларсенов, Питер и Ода пропадали на свидании. Миа куда-то убежала.
— А кто такие Инициированные?
— Это мы.
— Колдуны?
— Угу…
— А я?
— Ты тоже. — Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая приставала к взрослым со своими вопросами, но иначе не могла.
— А почему я не умею, как Кристофер, стрелять электричеством? Или, как Миа, застилать кровать взмахом руки? Или зажигать свечи, как ты?
— Потому что ты еще себя не вспомнила. Вспомнишь — и знак проявится.
— Ты откуда знаешь всё?
— Я не знаю всё. Невозможно знать всё.
— И все-таки? Тебя уважают другие…
— Просто я вижу сущность.
Ну вот опять! Он постоянно отвечает так. Я даже знаю ответ, если спрошу что-то непонятное мне после этой фразы: «Когда вспомнишь, кто ты — поймешь».
— Ты сказал, знак проявится… Это что?
Он, не открывая глаз и не отвлекаясь от музыки, протягивает руку и задирает рукав — татуировка с Луной. В голове словно включается определение ей: Химера. Озвучиваю. Дэррил довольно щелкает пальцами.
— Вот видишь, еще чуть-чуть и вспомнишь кто ты.
Я задумчиво смотрю на свою руку.
— У Миа такая же. Она тоже Химера?
— Да.
— А остальные тоже Химеры?
— Нет. Ларсены — Инквизиторы.
— Инквизиторы… — Я повторяю, как эхо. У Рэйнольда была татуировка, но там было солнце. — У них солнце?
Дэррил снова согласно мычит.
— Рэйнольд был Инквизитором… Поэтому он меня сжег? Ведь Инквизиторы жгли ведьм.
— Он сжег, потому что тебя осудили.
— За что?
— За убийство и побег из Карцера.
— Я убила кого-то?
Я шокировано пытаюсь осознать сказанное. Я убийца? Внезапно Дэррил открывает глаза и смотрит тяжелым пронзительным взглядом — я называю это «внутрь меня»: будто влезает в сердце и мысли.
— Вот ты мне и скажи. Ты убила кого-нибудь?
— Я не помню.
— Я не прошу вспоминать. Ты убила кого-нибудь?
— Нет…
— Вот и ответ.
Он замолкает. А я в замешательстве. Но ведь сожгли! Неужели ошиблись? И я тогда могу ошибаться. Я не помню, это не значит, что я никого не убивала.
— Люди могут ошибаться…
— Могут. И ты расплатилась за всё. Даже за их ошибочные мнения.
Дэррил снова ставит меня в тупик. Прошла неделя с моего пробуждения. И все наши разговоры на протяжении этого времени всегда были такими… философскими, изматывающими. У меня постоянно болела голова от них и хотелось спать. Правда, с каждым днем я была всё выносливее и наши беседы все больше растягивались. А еще мне нравилось в Дэрриле честность и откровенность. Он никогда не замалчивал или пытался сделать объяснение проще. Говорил, как есть, порождая кучу вопросов и тем самым задевая, будто струны, кучу забытых мной моментов.
— А где Миа?
— Не знаю… Где-то бродит.
— Ты за нее не боишься?
— Нет. Она может себя защитить.
— А есть от кого защищаться?
Дэррил снова открывает глаза, но лишь для того, чтобы налить себе чаю и открыть упаковку печенья.
— Всегда есть от кого защищаться. Другой вопрос: какова степень угрозы? Тебе нечего бояться тут.
— А я не боюсь… Или мне есть кого бояться?
— Пока ты тут — нет, никого.
Дверь хлопнула и я услышала довольный голос мисс Финч: «Я дома!»
Дэррил вместо ответа достал вторую кружку для матери и поставил чайник закипать, чтобы она выпила привычный горячий белый чай. Через минуту вошла она, принеся на себе запах сандала и прочих благовоний.
Поблагодарив за заботу Дэррила и чмокнув его, она увидела коробку полную мешочков с травами.
— Спасибо, милая! Вот здорово. А то Миа не допросишься это сделать.
— Не за что. А можно вопрос, мисс Финч?
— Да? — Она удивленно воззрилась на меня, как на чудо, что у меня появился вопрос к ней.
— А зачем они? Для чего?
— А! Это подарки моим ученикам! Эти мешочки надо класть под подушку, чтобы сон был хороший и безмятежный.
Как только она удалилась, Дэррил позволил себе хмыкнуть:
— Бред.
— Разве не так?
— Трава ни при чем. Надо знать специальные заговоры и обряды. А это так… мусор под подушкой.
— А почему ты маме об этом не скажешь? Или сам не доведешь дело? Я видела, как ты вчера, что-то нашептывал над ее «эликсиром здоровья».
— А зачем? Не думаю, что у ее учеников серьезные проблемы со сном, требующие вмешательства колдуна. А вчера надо было: у того, кому предназначался пузырек, проблемы с ногами — так почему чуток не облегчить жизнь?
— Он выздоровеет?
— Кто?
— С ногами.
— Нет. Не выздоровеет. Но облегчение будет. Он уже не в первый раз заказывает ее эликсир.
— Понятно. А ты не в первый раз колдуешь.
Дэррил повернулся и заговорщицки улыбнулся в ответ. И снова хлопнула дверь — пришла Миа.
— Привет всем! — Она, с оглушительным грохотом скинув в коридоре ботинки, прямо в куртке со снегом на плечах и на меховой опушке влетела в кухню. — Смотрите, что нашла на барахолке! Та-дам!
Она поставила деревянную шкатулку на стол прямо перед моим носом.
— Ух ты! Коробочка!
Я восклицаю, беря в руки предмет.
— Не просто коробочка!
Ситуация внезапно становится похожа на другую, что я вспоминаю старый забытый диалог:
— Это не просто фонарик. А силковый фонарь…
— Мел? Ты чего?
— Так вспомнилось… — А перед глазами так и стоит картинка, как я верчу в руках железный со вмятинами фонарь. И он принадлежал Рэйнольду…
— Ну так вот! Я была в Праге…
— А как ты была в Праге? — Я удивленно смотрю на Миа.
— Через портал Инквизиторов.
— Портал?
— Ну да. Портал. Это прокол в пространстве. Всё легально!
— А что он делает? — Я никак не пойму Миа.
— Перемещает. Сначала я попала в Осло, а там через контору в Прагу.
— Контора? — Я удивленно смотрю на Дэррила. Он равнодушно жмет плечами:
— Да. Это Инквизиторская контора…
— Объясните мне, пожалуйста, я ничего не понимаю… — Я сдаюсь, скуля. В моей голове постоянно идут какие-то процессы и воспоминания, которые еще подогреваются странными ощущениями.
— Смотри, мы все Инициированные. — Дэррил снова садится напротив, а Миа убегает раздеваться, оставив шкатулку на столе. — Колдуны и ведьмы, имеющие своего брата и сестру. К определённому возрасту мы становимся на путь самоопределения и у нас появляется знак.
— Химера или Инквизитор?
— Точно! — Он щелкает пальцами. А я будто слышу на заднем фоне другой голос: «Самоопределение — это когда Инициированный решает, что ему ближе: жить по правилам или вседозволенность… быть Дорианом Греем или не быть им…»