— Чего? — Пока я выдавливала через боль и обиду слова, Варя пялилась так, будто я внезапно заговорила на суахили. Пришлось подробно описывать, что произошло вчера, чувствуя, как начинают гореть щеки от стыда, хотя сестра — единственный человек на этой планете, кому я могу рассказать столь личное. После пары минут объяснений и раздумий, Варя выдает только свое краткое и непонятное: «М-да».
— А ты говорила с ним?
— Нет еще.
— Поговори! А то бред какой-то.
— Я боюсь, что все плохо. Я сама виновата. Мне кажется, он охладел и не хочет меня. — Я закусываю губу, чтобы не выпалить подозрение, что Рэй обратил внимание на сестру, возможно даже влюбился.
— Эй! Не неси чушь! Ты — глупость, и сейчас говоришь глупости! Из всех людей, он единственный, кому я могу доверить тебя. Знаешь, что он сказал? — Я мотаю головой, чувствуя себя брошенной и самой несчастной. — Он сказал, что слова «любовь» ему мало. Жить без тебя не может.
— Правда? — Варя кивает. На мгновение становится легче. Но ревность поднимается и противно науськивает на ухо: тогда, почему он это сказал ей, а не мне? — Ну, почти так сказал. Честно, не помню, но суть та же и было сказано красивее. Так что, вытирай свои слезы и пошли готовить завтрак.
На кухне аппетитно скворчал хлеб на сковородке, залитый яйцом со специями. Варя же сидела и жевала хлопья. Я погрузилась в готовку, чтобы не показывать свою нервозность и потерянность, хотя получалось плохо. То задену сахарницу, то уроню лопатку, то сожгу кусок хлеба. Рядом с плитой мариновалась курица для вечера: сестра сказала, что придут ребята на ужин, а я мысленно поставила галочку — вылечить перелом носа у Питера.
— Миа прикольная… Вчера трещала без умолку. — Варя с хрустом откусывает, приготовленный мной хлеб.
— Да. Она забавная…
— Представляешь, она не была никогда на Начале!
Я с удивлением оборачиваюсь на сестру. Как так не была? Варя, поймав мой недоуменный взгляд, поспешила объяснить.
— Вчера я весь день с ней провела, когда к гинекологу ходила, вот и рассказала, что с тринадцати лет отводила глаза Сенату от себя до определения знака.
— Обалдеть!
— Вот и я про то же. Я вот всё думаю, насколько сильный у нее дар, раз она смело нас оставляет отдельно жить и уверяет, что не найдут нас.
Я задумываюсь. Ничего себе! Это постоянно держать свой дар включенный! Но Варя продолжает задумчиво размышлять, пока я пытаюсь понять, насколько сильна Миа.
— Я сначала думала, что ее дар зависит от расстояния. А потом поняла, что не в расстоянии дело. Когда мы были в Польше, Миа держалась просто рядом и постоянно болтала, но, когда попали в Россию, она не отходила от меня ни на шаг. Будто приклеенная была! Даже в кабинет УЗИ напросилась! Может, не в расстоянии дело. А в том — знакома ей территория или нет. Тут-то мы вообще в другом доме живем!
Я отворачиваюсь к плите и понимаю, что делать больше нечего — я пожарила весь хлеб. Со вздохом начинаю убирать поверхность стола, думая про себя о том, как это странно, что в одном месте собралось столько разных людей и столько разных сильных даров. Маленькая «утопия» приняла к себе Стефана, Рэя и Варю. Удивительно, что именно здесь все дружат: вот никогда бы не подумала, что Стефан может сдружиться с Варей. Но это так! Я вчера видела, как Стефан разговаривал с Варей и как тепло общался с ней Рэй. Сестре явно они нравятся. А ведь раньше она и мысли не допустила, что сможет провести час в дружеской беседе с одним из лучших Инквизиторов. Утопия… Если Морган доберется до власти, то всё это рухнет. Ларсены, Оденкирк, Клаусснер точно исчезнут, убитые его людьми. А Миа? Дэррил? Питер и Кристофер? Что с ними будет? Конечно, Миа защитит своих, укрывая от глаз Моргана, но неужели она настолько сильна, что вечно сможет прятать. Кстати, о вечности. Куда дальше мне? Куда дальше всем нам? Варю однозначно надо отправить в Саббат — там безопасно и там Кевин. Но я не вижу себя в школе. Последнее пребывание носило вкус пепла и запах гари. Да, даже если я там останусь, Морган доберется и туда. И всё. Все, кого я люблю, погибнут. Все в опасности.
— Я думаю, что мне стоит попытаться добраться до Сената… — Слышу тишину со стороны Вари. Обернувшись, я встречаюсь с тяжелым испытывающим взглядом. — Выслушай меня…
— Я уже сделала это один раз. В итоге, мне пришлось получить урну с твоим пеплом.
— Варя!
— Мел! Ты знаешь, через что пришлось пройти? Я, конечно понимаю, ты была… была… где-то там! И тебе было на всех наплевать: изредка появлялась призраком и давала ценные указания! Но я не хочу проходить через всё то, что прошла. Я не хочу снова тебя потерять, глупость! И вот чему ты сейчас улыбаешься?
— Тому, что ты меня назвала Мел.
Я действительно стояла и глупо улыбалась. К удивлению, было приятно слышать это имя из уст сестры. Будто она признала ту часть меня, которую раньше пыталась игнорировать. Кажется, Варя осознала, что я изменилась, стала другой.
— Подумаешь… Просто имя. Я знаю, что тебе оно нравится…
— Варя, я хочу попытаться добраться до Сената, чтобы открыть им глаза. Понимаешь? Мы все в опасности. В большой опасности. Морган убьет большинство Инквизиторов: не будет Стефана, Рэя, Кевина, не будет этих ребят, что приютили нас. А еще убьют тебя за то, что сбежала от Марго.
Варя нервно начинает рвать ярлычок с чайного пакетика. Я вижу, что она тоже думала об этом и не раз, она не хочет меня слушать, но прислушивается, потому что в моих словах есть правда.
— И что? Почему тебе надо мир спасать? Может, переложим это на плечи более выносливых?
— На чьи плечи, Варя? Все сидят, понимают, что творится, и молчат, так как боятся. И я уже не просто Инициированная. Я обладаю двумя дарами! Я стала сильной. Меня так просто теперь не убрать! Кому, если не мне?
— И что ты предлагаешь? — Варя почти зарычала на меня, сложив руки на груди и глядя в глаза с болью и раздражением.
— Я хочу найти Оливию Барона. Это тот Дознаватель, который сжег меня. Я пыталась ей объяснить, что происходит. Но она не поверила. А теперь я хочу найти ее и доказать, что все мои слова правда. Что вот она я — Древняя, воскрешенная, та, которая горела на ее глазах.
Варя молчит и прожигает меня взглядом. Внезапно слышится резкий хлопок двери и голоса Рэя со Стефаном, что у меня сердце ёкает, и вся моя смелость и решительность испаряется, сменяясь на безотчетную робость, будто я что-то натворила. Варвара даже не дрогнула, она продолжала сверлить меня взглядом и тихо прошипела, чтобы услышала только я:
— Оденкирку не говори то, что ты мне только что сказала, если не хочешь оказаться прикованной к батарее или посаженной на цепь. Вот, кого тебе надо опасаться в первую очередь с твоими безумными идеями.
Стоило ей закончить эту фразу, как в кухне появляются Рэй и Стеф и о чем-то громко рассуждают. Клаусснер с возгласом: «Эгей! Да тут жратва!» — кинулся сразу к стопке жареного хлеба. Я же испуганно кинула взгляд на Рэя, вспомнив вчерашнее его поведение. Но он себя вел спокойно и расслаблено: как только вошел, сразу тепло улыбнулся и направился ко мне.
— С добрым утром. Хорошо спала? — Он поцеловал меня в лоб, я же чувствовала себя неуютно. Рэй был одет в какую-то шуршащую куртку, как и Стеф, в кроссовках и спортивных штанах. Таким я видела его впервые. Если бы не неловкое чувство, то я бы удивилась, но меня заполняло смятение от предстоящего разговора с ним. Как начать? Что говорить? Ты меня вчера не захотел из-за отсутствия шрамов? Или, слушай, вчера не было близости, потому что ты подумал о Варе? Может все дело в моей раскованности? Боже! Такой бред получается!