— Я такое впервые слышу… — Барона пытается вернуть себе хладнокровие, снова начиная вносить какие-то заметки для себя.
— Я же говорю, моему дару нет разряда.
Оливия наливает себе в стакан воды и залпом пьет — жадно. Слышу, как громко она глотает. Затем ставит стакан на место, приходя в себя. И снова включается в разговор.
— Хорошо… Допустим. Продолжайте. Дальше что было?
И я заново пускаюсь в прошлое, с ужасом вспоминая, как меня пытали, как насильно выдали замуж, как догадалась, для чего меня готовили и мою сестру.
— Кстати, где она? — Барона впервые за весь разговор прерывает неожиданно и резко.
— В Саббате с Кевином.
— Кто такой Кевин?
— Ну, я говорю, она забеременела от него. Кевин Ганн. Инквизитор.
Оливия молча встает и подходит к телефону, затем просит кого-то принести личные дела, связанных с Инквизиционной школой Саббат за последние пять лет.
— Продолжайте. Вы остановились, что в церкви решили признаться Сенату, чтобы вывести себя, как вы выразились, из игры и подставить мужа.
— Да. Но я это сделала ради Вари! Я хотела спасти ее ребенка от проклятия. Поэтому и согласилась выйти замуж. Я же говорю, Виктор хотел меня сделать своей заложницей! По плану, после объединения знаков Инициированных, он запросто смог бы пользоваться моим даром!
— Это в теории.
— Нет! Не в теории. — Я кладу свою руку на стол, показывая свой объединенный знак. — Дело в том, что позавчера я вышла замуж. И могу пользоваться даром мужа.
— Виктора Савова?
— Нет. Я могу пользоваться даром лишь живого супруга.
— И кто же ваш муж?
— Рэйнольд Оденкирк.
Я слышу, как Барона со свистом втягивает воздух сквозь зубы, после чего поджимает губы. Через секунду она начинает тереть глаза и глухо смеяться, бормоча: «Бред… Полнейший бред…»
— Нет. Не бред! Оливия! Выслушайте меня! Хоть раз! До конца!
Я смотрю, как Оливия пытается смирить себя, готовлюсь продолжить рассказ своей ломаной жизни. Но в этот момент в дверь постучались — Янусы принесли папки. Оливия забирает их и тут же начинает шнырять по ним, не глядя присаживаясь на стул. Передом мной иногда мелькают страницы с фотографиями — лица, ставшими мне родными: Реджина, Артур, Курт, Стефан, Ева и другие.
— По данным Сената, Кевин Ганн мертв…
— Нет. Он жив. И находится под прикрытием Саббата.
Оливия не обращает на меня внимания, она водит пальцем по строчкам, затем резко останавливается, произнеся «Ной Валльде» — и приказывает почти грубо, громко.
— Дальше! Вы вышли замуж за Виктора Савова. Вы нашли папки его жертв, решили передать Сенату. Где они?
— Не знаю…
Я снова вспоминаю горечь от вида пустого сейфа, в котором, как приговор лежало только мое дело. Рассказываю, с удовлетворением отмечая, что вернула внимание Бароны себе. Хотя, иногда она смотрела в ту или иную папку. После, когда я заговорила о своей смерти, слово перешло к Дэррилу. Теперь он стойко отвечал на вопросы Бароны.
Держался парень лучше меня, наверное, всё дело было в его даре: Дэррил умело находил ответы, что Оливия часто задумывалась и переходила к следующему вопросу.
— Итак, ваш муж, Рэйнольд Оденкирк, сейчас находится у Моргана. Захвачен, чтобы обезболивать при превращении Джеймса Моргана в Старейшин?
— Да.
— А вы и Кевин Ганн стали подобно Древним, которые исчезли при разделении?
— Если вы сомневаетесь в моем Знаке и способностях, я готова продемонстрировать. Я стала очень сильной: могу использовать теперь дары сестры и мужа.
— И были они все связаны нитью единой, и были они все сестры и братия… — Донесся сбоку голос Дэррила.
— Спасибо, мистер Финч, я отлично знаю историю Инициированных, а манускрипт Азирета знаю наизусть.
Дэррил хитро улыбается, но молчит на ее едкое замечание.
— Знаете, что хорошо для вас, миссис Оденкирк?
Мне не нравится, как она произнесла дорогое мне имя.
— В этой истории полно живых свидетелей. — Она кивает на стопку. — В прошлый раз никто не мог подтвердить ваших слов.
— Мы пойдем в Саббат?
— Нет. Вы, Мелани, или Анна, останетесь тут — в стенах Сената, как залог, а я с мистером Финчем пойду в Саббат.
Я тяжело вздыхаю. В конце концов, в Саббате ей подтвердят мои слова.
— Согласна. Но почему вы до конца мне не верите?
— Есть нестыковки в ваших словах.
— Какие?
— Например, вы говорите, что Морган создал Древних для взятия Сената. Но они все мертвы, миссис Оденкирк…
— Называйте меня Мелани.
— Хорошо, Мелани.
— Морган их создавал для чего-то другого. Может, они знали какую-то магию…
— Они все были смертные. В отличие от вас, они после воскрешения стали Смертными…
Внезапно Оливия застывает на полуслове и будто зависает на какой-то мысли, после чего она бормочет непонятно:
— Так вот почему они были полуразложившимися трупами…
— Оливия, вам определенно нужно в Саббат.
Она смотрит на Дэррила, требуя объяснений.
— Это мой дар, мисс Барона.
— Может, вы пророк?
— Пророки никогда не видят прошлое и не получают представление о человеке.
— Хорошо, уговорили! — Она отмахивается от Дэррила, как от назойливой мухи. — Нет у вас разряда.
Видно, что Оливия устала. Она трет переносицу и лоб своими белыми пальцами, будто пытается упорядочить свои мысли. Я же думаю, что из-за отсутствия сил Оливия не так бдительна, как была в прошлый раз: я бы на ее месте давно уже задалась бы вопросом, как сильно развит дар Дэррила и какой дар у его сестры или брата. Но видно эти вопросы не приходят в голову Архивариуса. Она выглядит плохо: тени пролегли под глазами, похудевшая, видно, что волосы грязные, хоть и старательно убраны в маленький хвостик.
— И все-таки, мисс Барона, как вы давно спали?
— Сутки… я не спала сутки…
Ее голос звучит сухо и глухо. Мне безумно жаль эту женщину. Вот оно — следствие перегруза от Моргана, то чего он добивался: Джеймс загнал Архивариусов, что они еле держатся на ногах.
— Итак, Мелани, мне придется вас проводить в Карцер. Вы согласны?
— А у меня есть выбор?
— В прошлый раз вы сбежали, сейчас вас не видят Янусы. Думаю, да. У вас есть выбор.
Я делаю паузу, представляя, как отказываюсь и пускаюсь на поиски Рэйнольда. Но это обострит ситуацию, а мне нужно, чтобы Оливия была на моей стороне.
— Хорошо. Я вас подожду в Карцере.
Я смотрю на Дэррила. Мне нужно хоть что-то, хоть капелька уверенности в правильности своих действий. Мне нужно то, что всегда говорил Рэйнольд — что всё будет хорошо.
Наверное, это читалось в моем взгляде, что Дэррил тепло улыбается. Я замечаю, что друг радостно возбужден — это хороший знак.
— Не беспокойся. Скоро всё кончится, и ты снова будешь с Рэем.
Это то, что я хотела услышать. Поэтому решительно киваю и встаю, готовая проследовать за Оливией.
***
— Кевин, прекрати.
— Я ничего делаю.
— Ты смотришь меня.
— Нет, не смотрю.
— Смотришь… Я чувствую.
Я лежала с закрытыми глазами в мягкой огромной кровати рядом с ним и ощущала колючее пощипывающее чувство на коже — смотрит на меня. Не могу так! Всегда раздражала эта привычка Кешки. Но мне так не хватало его.