Он съел два яйца чайки и стал ждать.
Поднималось солнце, согревая землю.
И море.
Карибы в лодке обливались потом, обшаривая глазами каждый выступ скалы в попытке обнаружить затаившегося врага, но разглядеть со стороны моря вход в крошечный грот было совершенно невозможно.
Но они тоже оказались терпеливы.
День выдался долгим.
Сьенфуэгос немного подремал. Враги по очереди бодрствовали.
Солнце неумолимо припекало, однако не солнце, а свежий восточный ветер, подувший ближе к вечеру, оказался его главным помощником. Море, до сих пор неподвижно спокойное, теперь разыгралось, и преследователи чувствовали себя все более неуютно в своей лодке, которую набирающие высоту пенистые волны то и дело кидали на скалы, угрожая разбить об утес.
Наконец, дикарь на носу взмахнул тяжелой дубинкой и издал гортанный вопль, отдавая приказ. Гребцы взялись за весла и направили лодку к берегу.
Сьенфуэгос не пошевелился, хотя его сердце выпрыгивало из груди от радости.
Полчаса спустя из-за пальм вышли четыре каннибала, взобрались в лодку и направили ее в открытое море, чтобы пересечь узкий пролив и высадиться на восточном берегу, в двух милях дальше по берегу.
Канарец пришел к выводу, что, если они и дальше двинутся в том же направлении, то рано или поздно наткнутся на форт Рождества и его ни о чем не подозревающих обитателей.
Он добрался до вершины скалы, откуда лодка казалась лишь крошечной точкой, и пустился бежать неторопливой ритмичной трусцой, по опыту зная, что лишь такой бег можно выдержать на протяжении нескольких часов. Канарец размышлял, как бы сократить дорогу, пробравшись через горы, но помнил при этом, что если он будет держаться так, чтобы море все время оставалось справа, в конце концов обязательно доберется до залива и форта.
Он смог поспать лишь несколько часов перед самым наступлением темноты, пока не взошла полная луна, осветив зловеще-фантастическим светом незнакомый пейзаж. Тогда он вновь пустился бегом, останавливаясь лишь для того, чтобы глотнуть воды из попадавшихся по пути ручьев, не тратя время на еду, тем более, что на пустой желудок бежать намного легче.
Он берег силы.
Сперва он порывался броситься со всех ног, гонимый страхом и яростью, однако, представив, какое расстояние предстоит преодолеть, канарец решил бежать с умеренной скоростью, отдыхая каждый час по десять минут.
Ему было четырнадцать лет, он обладал поистине стальными ногами, а сердце работало, как безотказная машина.
На рассвете он разглядел с высокой вершины горы далекое море, а когда устремился вниз по склону, казалось, у него выросли крылья или пружины на ногах, позволяющие прыгать, едва касаясь земли.
К полудню его взору неожиданно предстала деревня, расположенная в излучине реки. Жителей чрезвычайно удивило его появление, они приняли его за инопланетянина, упавшего с неба.
Он подал им знак, указывая вниз по течению.
— Карибы! — закричал он. — Карибы! Каннибалы идут!
С этими словами он схватил три манго, выбрав их из целой груды плодов, сложенных под грубым навесом, и вновь пустился бежать. Со стороны он мог показаться пришельцем из другой галактики, упавшим с неба и пролетевшим по деревне, словно метеор или комета. Перепуганные туземцы подняли крик, женщины похватали детей, и в скором времени все исчезли в зарослях, скрывшись в сторону гор.
В эту ночь, прежде чем уснуть, канарец поневоле улыбнулся, представив себе, что подумали о нем ошеломленные гаитяне, увидев, как в их деревню вдруг ворвался человек совершенно иной, не виданной прежде расы, чтобы предупредить их о близости самой страшной из всех опасностей, и вновь бесследно исчез, затерявшись среди холмов, словно нелепый ночной кошмар.
Несомненно, канарец навсегда останется в памяти этого племени, его появление отметит веху в истории туземцев, которая отныне будет делиться на две эпохи: «до явления Одетого Ангела» и «после явления Одетого Ангела».
Он проспал три часа. Словно внутренние часы без устали отмечали время, он открыл глаза, едва над вершинами самых высоких деревьев взошла бледная луна. Сьенфуэгос вскочил и возобновил бег, такой свежий и бодрый, будто отдыхал целую неделю.
Под нещадными лучами палящего солнца он влетел в широкие ворота форта и рухнул без сил возле столба, бывшей грот-мачты «Галантной Марии».
— Каннибалы! — прошептал он столпившимся вокруг товарищам. — Карибы идут!
Сьенфуэгосу понадобилось по меньшей мере минут десять, чтобы отдышаться. Его отвели, держа под руки, к скоплению хижин, и там он вкратце поведал об ужасном финале своего приключения.