- Что со мной не так? - тихо спросил я.
- Всё.
- Точнее.
Мне молча протянули зеркало. Маленькое карманное зеркальце, сделанное из полированного до блеска металла.
- Смотри сам. - коротко произнес он.
Смотреть мне не хотелось, но я пересилил страхи и все же посмотрел. Долго смотрел. На то, что глядело на меня из полированного металла. Лицо осунулось, черты заострились. Могу понять. Губы и без того были ободраны и подбиты, а сейчас... полопавшаяся кожа заросла как-то странно, рубцами, визуально укрупнив губы, но сделав их какими-то странными. Слишком изогнутыми и опухлыми. На щеке - затягивающаяся рана. Почему-то покрытая черным тромбом. Но самое страшное - глаза. Красные, с полопавшимися капиллярами. Белок почти почернел от налившейся крови, и серая радужка выглядела дико. Жутко. Под глазами - фингалы. Темные, почти фиолетово-серые. А взгляд...
- Увидел бы ночью - обоссался бы. - хрипло прошептал я, отводя пугающий даже меня взгляд.
- Увидел бы, как у тебя всё заживало - тогда не то что обоссался, обосрался бы. - глухо ответил он. - Такого никогда не видел. Надеюсь, больше не увижу.
- Спасибо, Ри.
В ответ он коротко рвано дернул головой.
- Есть хочешь?
- Не особо. Странно.
- Я внутривенное давал. - тем же глухим голосом сказал друг. - Батя свел со своим другом. Военврач. Вопросов не задавал.
После такого - друг. Единственный, который у меня есть.
- Сколько я так...
- Почти три месяца.
Казалось, мир на мгновение мигнул.
- Кристиан?
Ответа я не ждал. Спросил от безнадежности, но на удивление Ри ответил:
- Видел на днях в храме. Жив, вроде цел.
- И как он?
Риик замялся.
- Не знаю. Он... какой-то странно-тихий. Смотрит только в пол, ни с кем не говорит. Послушный.
Я прикрыл глаза, судорожно, рвано втянул воздух.
- Кия. Попробую с ним пересечься и сказать, что ты жив. Может... Он может думать, что тебя убили.
Я кивнул.
- Буду благодарен.
Риик подошел, погладил меня по голове и... обнял. Без подкатываний и прочей хери, которая меня раньше бесила. Просто обнял. Так и стояли какое-то время. Молча. Мне нужна была поддержка, он мне ее давал. Ничего не требуя взамен. А мне нечего было ему дать в ответ. Я мог быть только благодарен за помощь, на которую не надеялся.
Ри ушел в середине дня. На мессу, как он сказал. Там он попытается поговорить с братом. А я остался в убежище. Ждать.
Кошмар входил в мою жизнь тихо, крадучись, по-будничному, становясь ненавязчиво частью жизни. Привычной, и оттого еще более страшной. Моим кошмаром стала новая религия, стремительно набирающая силу и подминающая под себя умы простых людов. Я узнавал новости от Риика. Он приходил ко мне нечасто. Приносил еду и воду, пока я лечился. Потом - он пропал надолго. У него был боевой вылет. А я занялся тренировками. До одури, кровавого пота, изнеможения и боли в теле. Откуда-то в голове возникали знания. Сами собой. О том, как правильно заниматься собой, как нужно ставить удары, как растягивать тело и возвращать ему гибкость. Как развивать неожиданно скачком усилившийся дар к магии. И я развивал. Через полгода вернулся в бои. На кровавый ранг, за победу в котором очень много платили. А за проигрыш... закапывали где-то за городской чертой. Мне нужно много денег, чтобы спасти брата. Я копил на новые документы.
Кристиана я видел один раз. Мельком на расстоянии. Он меня тоже увидел. На мгновение, достаточное, чтобы понял и узнал, пока его не утащила за собой мать. А я от увиденного в его глазах долго орал на той ссаной стройке. От бессилия, от боли, от злобы на себя и свою тупость. Потому что я увидел в его глазах... сумасшествие.
Тогда я долго бесился, орал в пустоту, плакал, снова бесился. Добраться до брата я не мог. Пробовал, но... он почти не покидал этот блядсткий храм, а он охранялся, притом, весьма круто. Слишком круто. Потом вернулся Риик и принес новости, от которых мне стало дурно. Та самая цветущая благочестивая мразь, создавшая эту дрянь, выдвинул свою сучью религию на рассмотрение на статус государственной. Наравне с другими. Мотивируя тем, что число верующих достигла миллиарда. Ри признал, что это реально. Что религия Милостивого Бога может получить статус государственной, и тогда... Что тогда, я даже думать не хотел, но не мне тягаться в машиной одиозной государственной веры.
А потом, через двадцать три дня после нашей случайной встречи, ко мне пришел брат. Сам. Ночью. Каким-то непостижимым образом выбравшись из перестроенного Храма и найдя меня в самой глубине огромных трущоб колоссального мегаполиса.
- Кия...
Я чуть не подлетел на месте. Мне послышалось, что...
- Кия... Кия, ты где?
Тихий-тихий, ломкий, дрожащий жалобный голос, едва слышимый в шума проливного дождя.