Дипломатические переговоры взял на себя отец. Он поехал к секретарю вечернего отделения, скромной даме средних лет, вроде бы проконсультироваться по поводу приемных экзаменов, и они удивительно быстро нашли общий язык.
Папа беспокоился о будущем сына, и секретарша разделила его волнение.
Она намекнула, что есть вариант, при котором все печальные неожиданности экзаменов сводятся к нулю. В конце их беседы папа Падаров по-деловому полез в карман и спросил:
– Сколько нужно?
– Вы не подумайте, что это только мне…
– Вы хозяйка, я на вас надеюсь.
– Разумеется, я постараюсь. Но имейте в виду, что это задаток. Окончательно рассчитаемся, когда ваш мальчик сдаст экзамены.
Накануне экзамена по литературе Гиви получил тему, листы бумаги с институтским штампом и текст сочинения. Требовалось аккуратно его переписать и принести с собой в аудиторию, а со звонком сдать и ни в коем случае не спешить.
Перед каждым следующим экзаменом секретарь будет называть ему фамилию преподавателя, к которому нужно идти.
– И главное, Гиви, ты не молчи… Ты говори, ведь что-то ты знаешь…
С Гаспаряном все было проще. У него была золотая медаль, и он экзаменов не сдавал. Прошел только собеседование.
В данном случае подозрений вроде бы не было. Но оказалось, что медаль совсем даже не его. А… сестры. Сестра была отличницей, и родители Гаспаряна рассудили, что девочке не обязательно поступать в институт, а захочет – со своими способностями и так сможет сдать все экзамены.
Заботливые родители быстро уладили дела с медалью и аттестатом и отправили сына в Москву.
Раскручивая это так неожиданно начавшееся дело, мы установили, что в институте орудовала группа преподавателей-взяточников…
Начинать жизнь с обмана – нечего сказать, хорошую дорогу уготовили своим детям любящие папы и мамы!
Желание видеть сына дипломированным специалистом прекрасно, но ради диплома калечить жизнь – не слишком ли дорогая цена? Разве у молодого человека, кроме института, нет других путей в жизни? Неужели диплом стоит того, чтобы торговать совестью? Не скрывая. Цинично.
Как сложится жизнь Гиви Падарова? Он уже отравлен вкусом легкой добычи, он уже уверовал, что «с деньгами все дозволено», он уже убежден, что в жизни всегда надо уметь приспосабливаться. Станет ли для него все происшедшее уроком навсегда или останется лишь досадным «проколом», нечаянной неприятностью, осложнившей так удобно складывающуюся жизнь?
И что станет с сестрой Гаспаряна, знающей на «отлично» нравственный опыт героев литературы и сопоставляющей его с нравственным опытом своей семьи?
Обидно, но приходится признаться, что не так уж редко родители, вместо того чтобы воспитывать в детях самостоятельность, признавать за ними право выбора и будить в них чувство ответственности, прилагают огромные усилия, чтобы эту ответственность заглушить.
Родительская любовь – святое чувство, кто спорит. Но, увы, как часто любовь бездумная, слепая порождает эгоизм, ложь, предательство и жестокость.
Слепая любовь – одна из многих разновидностей равнодушия и себялюбия. При слепой любви получается, что ребенок дорог родителям как игрушка. Игрушка, требующая внимания, времени, заботе, но – игрушка. А в ребенке нужно видеть человека. Человек же достоин настоящей, не слепой любви.
ПУТИ К «ТРУДНЫМ»
«Трудный» ребенок, «трудный» подросток, «трудные» дети – кому не знакомы эти словосочетания? Их нередко можно услышать на педагогических советах, на родительских и комсомольских собраниях, конференциях и симпозиумах, встретить на журнальных и газетных страницах. От частого употребления эти слова стали настолько стереотипными, что мы не всегда задумываемся над тем, что же таится за этой ставшей привычной формулой – «трудные» дети. А между тем «трудный» ребенок – это чей-то сын или чья-то дочь. Разве родились они «трудными»? Нет, конечно. Но тогда по чьей вине они стали такими? От ответа на этот вопрос зависит сознание вины и мера нравственной ответственности, которые должен ощущать каждый, кто, столкнувшись в реальной жизни с реальными неповторимыми «трудными» ребятами, прошел равнодушно мимо.
Прежде всего давайте разберемся: кого называют «трудными»?
Как правило, «трудными» считаются неаккуратные, нерадивые, недисциплинированные, неуспевающие, плохо поддающиеся обучению и воспитанию. Принято считать, что это закоренелые второгодники, для которых учение – чистейшая мука и наказание.
Московский учитель Н. И. Маклаков, ссылаясь на книгу А. Е. Резникова и А. А. Крестинского «О трудных детях», говорил, что «трудные» не только те, кто оступился в жизни и стал на скользкий путь… «Трудные» не всегда хулиганы. «Трудный» – это сложная и интересная натура, иной раз неловко и больно задетая локтем жизни. «Трудный» – это часто не сразу понятая личность, требующая к себе индивидуального подхода. Это тот самый человек в классе, до которого не доходят руки педагога именно потому, что он «трудный». А будущая судьба такого подростка как раз во многом зависит от того, как направят его в этом критическом возрасте, как сумеют отвести от всего плохого, что уже успело укорениться в нем.
Для всех нас важно знать, когда и почему подросток, которого семья и школа готовят ко всему самому лучшему, оказывается вдруг в положении тревожно-угрожающей исключительности.
Подросток, причисленный к разряду «трудных», по любому поводу, а чаще всего без повода лезет драться, грубит родителям, грубит учителям.
В чем же начало начал «трудных». В пьянстве родителей – утверждают одни, но не у всякого пьяницы дети правонарушители. В недостаточной материальной обеспеченности – считают другие, но число преступлений, совершенных из-за нужды, крайне невелико. В «злой силе улицы». Но на «улице» проводят время все подростки, а «трудными» становятся лишь некоторые. И потом, именно «улица» многих еще в детстве столкнула с понятием справедливости, самоутверждения, научила мужеству и пробудила любовь к людям.
Чего хочет наш «трудный» герой, чего он добивается?
Что заставляет его сражаться с обстоятельствами и людьми, чаще всего не имеющими к нему непосредственного отношения?
Не пытается ли он во что бы то ни стало, любыми доступными ему средствами утвердить свое «я», свою пошатнувшуюся позицию?
То, что такой «героизм» мостит дорогу к правонарушению, доказывать не нужно. Но очень важно понять, что же было отнято у этого «трудного» подростка? Во имя чего он ищет самоутверждения в хулиганстве?
В тонкостях и нюансах педагогических теорий «трудный» подросток, как, впрочем, и нетрудный, не разбирается. Но должен заметить, что беседы с подростками, совершившими преступление, убедили меня в том, что эти ребята четко различают плохое и хорошее. Они нередко сожалеют о том, что произошло, искренне раскаиваются и даже горько плачут.
«Трудный» подросток обычно делает недозволенное вовсе не потому, что оно ему приятно. Но он хочет во что бы то ни стало выделиться, произвести впечатление. В школе он не отличается ни примерным поведением, ни хорошей успеваемостью, ему кажется, что дома на него тоже не обращают должного внимания и не понимают его.
«Трудные» ребята с детства испытывают сильный голод к вниманию, уважению, любви. Макаренко строго учитывал это и строил свои отношения с воспитанниками на доверии, большом внимании и полном уважении к их личности. Он позволял себе забыть все плохое, что было в судьбе подростка, и такой подход оказывался наиболее плодотворным…
Недавно я получил письмо от учительницы Людмилы Петровны Филатовой.
«Я прочитала вашу статью в журнале. От первого до последнего слова с ней согласна. Но пишу не поэтому. Есть в статье мысль, которая последнее время не дает мне покоя: преступления зачастую совершаются людьми с узким кругозором и неразбуженным чувством прекрасного. Для меня это не абстрактное утверждение.
Дело в том, что есть у меня ученик – Павлик. Он самая большая моя забота и беда. Конечно, он «трудный». Курит с 7 лет. Частенько его уличали в воровстве. Правда, перейдя в IV класс, перестал. А воровал он много и многое, начиная от кошельков, оставленных в сумочках, и кончая фотоаппаратами в городской редакции. Я даже к психиатру тогда обращалась, но он сказал, что в таком возрасте (а мальчику было 9-10 лет) не лечат. Постоянно нелепо нарушает дисциплину и схватывает немало двоек, особенно по языкам.