Интерес, проявленный Латекоэром именно к этому направлению, не случайный и объясняется не только географическим положением Тулузы на юге Франции. Две тысячи тонн одних только писем перевозили каждый год трансатлантические корабли из Европы в Южную Америку, Обмен корреспонденции со странами, обслуживаемыми Индийской пароходной линией, составлял всего одну треть этого тоннажа. Товарооборот с африканскими колониями и Южной Америкой достигал пятидесяти миллиардов франков в год и при хорошей почтовой связи мог еще значительно возрасти. К тому же мерцавшая впереди победа позволяла рассчитывать на вытеснение влияния, недавно завоеванного Германией в латиноамериканских странах, а следовательно, сулила еще большее расширение франко-южно-америкаиских связей. И это уже не говоря об укреплении связей с французской колониальной империей в Африке.
Вот эти-то идеи еще за несколько месяцев до окончания войны и приехал изложить промышленник тогдашнему министру авиации Дюменилю. Поднять такое большое дело международного масштаба без правительственной субсидии и политической поддержки казалось все же Латекоэру не по силам. Однако высокий чиновник, как и все чиновники, независимо от ранга и положения, страдал неофобией и не отличался широтой кругозора. Он счел представленный ему проект утопией и отказал промышленнику в поддержке.
Зато другой человек, казалось, мало чем могущий помочь делу, восторженно отнесся к проекту Латекоэра и целиком отдался его осуществлению. Человек этот — Беппо де Массими. Его энергия и связи, поставленные на службу делу, в которое он сразу же влюбился, восполнили то, чего как раз недоставало промышленнику при всем его упорстве и весе. Беппо де Массими оказался прирожденным дипломатом. Кроме того, он в совершенстве знал тот человеческий материал, без которого дело не могло сдвинуться с места.
Неаполитанский маркиз Беппо де Массими в юности приехал в Париж. Он тогда только что стал у себя на родине лиценциатом филологических наук, и проживающая в Париже кузина пригласила его отдохнуть и развлечься. Париж, о котором он мечтал чуть ли не с детства, очаровал его. Сирота с раннего возраста, он не захотел возвращаться на родину и остался во Франции. Свой досуг состоятельного человека он заполнял литературным творчеством: написал пьесу для театра, перевел романы и новеллы Бютти, Джиакомо, Сальгари. В 1914 году, тридцати девяти лет от роду, несмотря на то, что его страна не порвала еще свой союз с вильгельмовской Германией, Беппо поступает добровольцем во французскую армию. Когда-то, в 1910 году, он, как и Сент-Экзюпери, получил «воздушное крещение» у Ведрина и поэтому выбирает авиацию, специальность летчика-наблюдателя, на которую «не так уж много охотников». Начав войну простым рядовым, незадолго до конца ее он уже майор. Пилотом у него в это время служит Дидье Дора.
С Пьером Латекоэром Массими связывала давнишняя дружба. Познакомились они у одного букиниста Латинского квартала в то время, когда Пьер был еще студентом «Эколь сентраль». Оба были большими библиофилами и часто посещали этого букиниста. Однажды обоим приглянулась одна книга. Пьер торговался с продавцом, так как запрашивал он за нее очень дорого. Опасаясь, что редкость ускользнет от него, Беппо, не торгуясь, заплатил требуемую цену. После этого случая при каждой встрече Пьер уговаривал его уступить ему книгу. От слова к слову, от беседы к беседе молодые люди, у которых, несмотря на разницу возраста (Беппо был на восемь net старше) оказалось немало точек соприкосновения, сблизились, и, наконец, добродушный итальянец дал себя уговорить. Но когда Массими назвал цену. Латекоэр воскликнул:
— Да ведь это цена, которую запрашивал книготорговец!
— Я столько и заплатил, — отвечал де Массими.
— Так вот, предлагаю вам на три франка меньше.
Однако будущему промышленнику пришлось убедиться, что добродушие отнюдь не означает мягкотелость. Книгу он так никогда и не получил. Но это только повысило его уважение к новому приятелю, и они стали друзьями.
Война не только не прервала эту дружбу, но еще укрепила ее. Во время побывок в тылу Массими часто проводил время с Латекоэром. В мае 1918 года промышленник поделился с ним своими планами на будущее, и Беппо горячо поддержал его. Возвратившись к себе в часть, он рассказал о разговоре с Латекоэром своему пилоту, лейтенанту Дора. Вместо обычного в таких случаях восклицания: «Это мечты безумца!»-в ответ раздалось лишь: «Жив буду, рассчитывайте на меня, господин майор!»
В то время во французской армии экипажи двухместных разведывательных самолетов, а иногда и бомбардировщиков часто комплектовались в зависимости от обоюдного влечения и согласия между летчиками. Сын рабочего, Дидье Дора пришел в авиацию из пехоты, тогда как авиация, как ранее кавалерия и до последнего времени флот, была оружием «избранных». Он оказался в обществе людей не своего круга, с которыми держал себя сдержанно. Относясь с большим уважением к исключительной смелости Беппо де Массими, к тому же обладавшему весьма покладистым характером, он не без подозрительности присматривался к этому «барчуку». Как-то раз его все-таки прорвало, и он заметил: «Вот если бы вы не боялись запачкать ручки и пополнили свое военное и техническое образование, то из нас получился бы неплохой экипаж».
Маркиз де Массими тоже почувствовал симпатию к этому летчику, которого в эскадрилье иначе не называли, как «замороженный товарищ». Он ничуть не обиделся, честно признал свои недостатки и усиленно занялся сборкой и разборкой пулемета и двигателя. С этого времени Массими и Дора стали неразлучны и составили на редкость сплоченный экипаж. Это они открыли расположение «Большой Берты», сеявшей панику в Париже.
Наконец 11 ноября 1918 года подписано перемирие с Германией, и Беппо де Массими тотчас же выезжает в Тулузу к Латекоэру. Заручившись поддержкой некоторых влиятельных друзей, Массими вторично представляет проект Латекоэра правительству. Новый министр авиации, сменивший Дюмениля, сам военный летчик во время войны, дает положительное заключение. По иронии судьбы этим прогрессивным благожелательным министром оказался один из будущих гробокопателей Франции Фланден.
Итак, предприятию обеспечена финансовая и политическая поддержка правительства. Но чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, требовалось еще согласие испанского правительства на перелет страны и создание промежуточных аэродромов. Дожидаться, пока вопрос будет урегулирован дипломатическим путем, пришлось бы слишком много времени. Латекоэр рвал и метал, каждый потерянный час грозил неисчислимыми убытками. Но светскому человеку, маркизу де Массими удается преодолеть и испанское препятствие. Он выезжает в Мадрид, быстро ориентируется в обстановке и благополучно улаживает все с Альфонсом XIII и его окружением. На обратном пути в Тулузу он присматривает возможные посадочные площадки.
24 декабря 1918 года, через полтора месяца после подписания перемирия, Латекоэр в сопровождении одного из заводских летчиков-испытателей, Корнемона, является на свое авиационное поле в Монтодране.
— Для начала летим в Барселону!
Присутствовавшие при этом военные летчики, находившиеся в этот день в командировке на заводе, пытались его отговорить:
— Лететь без остановки триста-четыреста километров, да еще над Пиренеями — безрассудство! Моторы не выдержат нескольких часов полета. Мы испытали это во время войны.
— Забудьте войну! — возразил Латекоэр. — Война кончена. Вы что, хотите, чтобы ваши машины развалились от бездействия? Они несли бомбы, пусть теперь научатся возить почту. Мы полетим в Марокко, потом и в Сенегал... Возможно, мы пересечем Атлантику. Это техническая проблема, и мы ее разрешим! Вы думаете, авиация кончилась, а я вам говорю, она только начинается.
Чтобы полностью оценить дерзновенность замыслов Латекоэра, следует напомнить, что самолеты, которые он тогда строил, летали со скоростью 130 километров в час и имели район действия в 500 километров. Редкий двигатель выдерживал больше 100 часов работы без капитального ремонта. Вот с такими, да еще на первых порах подержанными, самолетами и хотел упрямый промышленник открыть новую эру в авиации. Такие мысли были скорее под стать какому-нибудь Жюлю Верну.