Ему вспомнились сопляки в харцерской форме, с допотопными мосинками на пять патронов, извлеченными из арсенала школьного стрелкового кружка, и сопровождавшего их пожилого мужчину, ксёндза с горящими фанатизмом глазами.
Кончилось все даже не самым худшим образом. Священник не успел повести подростков в атаку на немецкие линии. Он не покрыл себя бессмертной славой, как его предшественник, который много лет назад погубил таких же говнюков в бессмысленном наступлении на большевистские максимы.
Командир батальона, личный состав которого составлял чуть больше взвода, даже не выслушал настырных просьб направить добровольческий отряд в бой, во имя Бога, Чести и Отчизны. Он постучал себя пальцем в висок, приняв предложение за неуместную шутку. Не обратил он внимания и на выкрикиваемые оскорбления в адрес изменников, евреев-пьяниц и трусов, когда солдаты отбирали ружья у несовершеннолетней армии. Вагнер спокойно глядел на мечущегося фанатика, одновременно потягивая из фляжки, что давало основания для некоторых оскорблений. Только лишь когда харцеров отправили с эскортом в тыл, а несостоявшийся национальный герой сидел в хлеву, служащем в качестве временного КПЗ, он позволил себе описать вслух сложившуюся ситуацию: связно, коротко и нецензурно.
Вагнер приглядывался ко всему этому со стороны, довольный тем, что ему не следует принимать решений. Сам он просто пристрелил бы подобного сукина сына на месте. Если кто покончить с собой, вопреки заветам собственной религии, то пусть сам идет на танки с кропильницей, Но при этом пускай никого не тащит за собой.
Несостоявшийся герой дергался, грозя, попеременно, то Божьим судом, то полевым, заверяя в готовности к любым пожертвованиям, со смертью в защиту истинной веры во главе. Добрый Господь Бог выслушал его просьбы довольно-таки быстро; последующий залп из тяжелых гаубиц накрыл польские позиции, а один из снарядов разбил маленький хлев. Творец, как и обычно, валил несколько вслепую: остальные снаряды попали в перевязочный пункт, решая при случае проблему раненых, для которых невозможно было найти транспорт. Неисповедимы пути господни.
Воспоминания пролетали сквозь мысли Вагнера, разум которого холодно наблюдал за нарастающей неуверенностью подхорунжего Мазёла.
Через пару секунд он не выдержит – пришла оценка.
Скрипнула дверь халупы, к отдаленному кряканью присоединился плач младенца. На двор вышла девушка с лишенными выражения глазами. Она встала на солнце, качая сверток. Губами-то она шевелила, вот только колыбельной – или молитвы – слышно не было.
- Пан капитан… - Мазёл уже был готов. Он облизал запекшиеся губы.
Вагнер, несмотря на облегчение, не позволил себе улыбнуться. Он сомневался в том, а будет ли офицер запаса, в покрытой пятнами форме и кривых пехотных гамашах, с седыми, лезущими из-под фуражки волосами, достаточным авторитетом для подхорунжего. Не знал он, сколько еще значат капитанские звездочки, виднеющиеся на рукавах крадущегося лесами беглеца. Мазёл еще вчера позволил себе несколько, вроде как бы и случайных, язвительных замечаний. Он явно хотел проверить, сколько и чего может себе позволить, когда его неоспоримое, казалось, командование над группой подростков внезапно сделалось шатким. По-видимому, его злило восхищение, которое "его ребята" проявляли фронтовому офицеру, пускай и из запаса. Соплякам импонировало то, что Вагнер не бросил оружие, как другие, которых они уже успели встретить ранее по дороге. Они сразу признали его одним из них, не сдавшимся, давшим клятву Богу и Отчизне продолжать сражаться. Богу и Отчизне, именно в этой последовательности. Он был из тех, которые, как уже бывало столетиями назад, созывали себе дружину и отправлялись в лес.
Вагнер поставил подхорунжего на место. Дрессировка школы прапорщиков еще действовала. До Мазёла быстро дошло, что так он ничего не добьется. Теперь капитан стал раздумывать над тем, чтобы заставить его подчиниться себе.
- Пан капитан… - начал было тот.
- Заткнитесь, подхорунжий. – Вагнер сам удивлялся тому, как легко усвоил тон старослужащего гражданский, которым он был еще до недавнего времени. Это все из-за военных фильмов, мелькнуло у него в мыслях. – Заткнитесь, - повторил он. – Вы не выполнили приказ!
И этого хватило. Годы казарменной муштры перевесили. Бог войны в лоснящемся шлеме и отглаженной форме сломался.
- П-пан к-капитан! – заикнулся унтер-офицер. – Я думал… Ну… как по порядку…
- Хрен ты что там думал, - заявил Вагнер. – Хотел показать, кто здесь главный. Хотел доказать соплякам: что бы там ни было, они должны слушать тебя.