- Она перегрызла наручники… - перебил его Фродо, бездумно глядя прямо перед собой.
- Наручники? Нейлон, армированный кевларом? Легко режется ножом, когда-то пробовал. - Вагнер покачал головой. - Вот если бы из карборунда или чего-то подобного… Ты и сам бы перегрыз, если бы имел такие мышцы челюстей.
Коротышка, соглашаясь, мотнул головой. Ну да, давление сколько-то там килограммов на квадратный сантиметр…
- Откуда ты все это знаешь? - спросил он.
- От Ростиславского, - ответил на это Вагнер. - Вчера он мне сообщил, что как раз кого-нибудь такого можем ожидать. Только для нас опасности не представляет… И вообще, он был такой таинственный… Ты меня не слушаешь.
Фродо очнулся.
- Так что там с тем сердцем? - спросил он, правда, без особого интереса.
- С сердцем? - задумался веджьмин. - Ага, с сердцем… Особый компонент крови заменяет гемоглобин. После попадания сердце функционирует еще несколько десятков минут… Точно так же, как вертолет с головкой ротора из эластомера, о базы долетит, прежде чем полностью стереться…
Фродо вздернул голову.
- Функционируют, говоришь? Как вертолет? А потом отправляются в ремонт или в лом?
Вагнер кивнул. Лицо Фродо посуровело.
- Я с ней занимался любовью, - медленно произнес он. - Я… - он отвернул голову. Как тут описать трах с киборгом.
- Я… Я ее…
- Фродо…
Коротышка отбросил протянутую руку.
- Отъебись, Вагнер, со всеми своими добрыми советами.
Он поднялся и прошел в дом, переступая через выбитую, валявшуюся в коридоре дверь. Ничего из этого не выйдет, со злостью подумал Вагнер. Абсолютно ничего. Сам не зная, что его так достает, он изо всей силы пнул валявшийся на дворе кусок кирпича. Ёбаный мир, прошипел он от боли.
Маришка лежала на тахте, как ее и оставили. Девушка была в сознании, продолжая прижимать к ране под ключицей почерневший от свернувшейся крови бинт.
Когда он взял ее за руку, девушка вздрогнула.
- Маришка, - шепнул Фродо. - Маришка…
Она же отрицательно покачала головой. Наверное, желала что-то сказать. Фродо нежно приложил ей пальцы к губам.
- Маришка, уже скоро, - тихо произнес он. - Сейчас тебя заберут в госпиталь, мы уже сообщили. Тебя вылечат, а потом…
- Никакого потом не будет…
Низушок погладил ее холодную щеку. Гипотермия, подумал он. Замедление функций организма. Все логично.
- Будет, - сказал он. - Вот увидишь. Мы еще увидимся. Да что я говорю… мы останемся вместе. Кроме этого здесь, курва, мира, имеется и другой… Будем вместе, уже навсегда…
Она примкнула веки. Фродо почувствовал, как стиснуло сердце, неожиданный страх: что, вот, уже… Коснулся артерии на шее, пульса не нащупал. Крепко закрыл глаза, беспомощно охватил голову руками.
- Не, Павел, - услышал он. - Все это напрасно… Пульса не обнаружишь. Я же машина, не забывай. Седой был прав. Это же Вагнер, правда?
Облегчение стекло теплой волной.
- Я машина, - повторила она.
Фродо улегся рядом с ней, неуклюже, постанывая от боли при резких движениях. Он подложил руку ей под голову, радуясь касаниям ее светлых волос.
Он не видел Вагнера, который тихо встал в двери и глядел на них с серьезным, даже мрачным выражением. Не слышал он просыпающихся птиц и лая деревенских псов.
Фродо лежал, вслушиваясь в мерное дыхание. Пока наконец, после бесконечного ожидания, с грохотом лопастей на разрушенном шоссе не сел огромный Ми-24.
Коротышка вздрогнул, когда Вагнер тронул его за плечо. Стук ротора затих, заглушенный лесом вокруг. Ми-24 летел низко, чуть ли не прочесывая шасси кроны сосен; он исчез чуть ли не сразу после старта.
- Эй, малой…
В голосе Вагнера не было нетерпения. И как раз это разъярило коротышку, который продолжал всматриваться в направлении, с которого доносилось едва-едва слышимое эхо двигателей.
- Слушай, да отъебись ты от меня, - взорвался он, даже не оборачиваясь, только все так же глядя на кроны раскачиваемых легким ветром сосен. Теперь уже ничего не было слышно, вертолет улетел слишком далеко. Вагнер повернулся и ушел, не сказав ни слова.
Фродо глядел на сосны. Образ темно-зеленых веток размывался, дрожал. Вагнер остановился, слыша шмыгание носом. Он не знал: то ли вернуться, то ли притвориться, будто бы ничего не слышит. В конце концов — не сделал ничего.
Веджьмин, опустив голову, стоял на обочине и глядел на пучки зелени, расширявшей щели, на стебли, ползущие по плитам тротуара. Еще пару лет, подумалось, еще немного нанесенной ветром земли, и бетон исчезнет под разгулявшимися сорняками.