- Пан капитан приказал с рассветом разбудить, - оправдывался хозяин. – Вот я и бужу.
- Ага… - буркнул офицер, отчаянно пытаясь не погрузиться снова в сон. Он знал, что если закроет глаза, то вновь заснет. Капитан с трудом сел.
А все от обжорства, подумал Вагнер. Первая горячая еда за… Ладно, не будем. Самое главное, удалось отвертеться от самогонки. У подхорунжего, правда, очень подозрительно блестели глаза, но в присутствии офицера он не мог пить без разрешения. А разрешения не плучил.
Уже тогда до Вагнера дошло, что он попал в большие неприятности, чем предполагал раньше. Подхорунжий Мазёл на орла никак не был похож. Сопляк, из которого армия сделала автомат, не обремененный мышлением. Один из тех молодых пацанов, одурманенных патриотической и националистической пропагандой. Плюс блеск в глазах при виде самогонки.
Капитан тихо выругался, вспоминая о ждущем его задании. Мазёл – это тупица, кандидат в солдафоны самого худшего пошиба. Остальные мальчишки молодые и глупые, зато в них масса воодушевления. И у них имеется куча оружии, из которого можно пострелять…
И он даже не пытался убеждать, зная, что ни к какому результату это не приведет, зато сам он утратит надлежащий по причине возраста и звания авторитет. Против его слов свидетельствовала традиция безнадежных восстаний, вся патриотическая национальная и религиозная пропаганда, годами впаиваемые лозунги о народе избранников. И он прекрасно понимал, что их никак не убедят аргументы о репрессиях и судьбах подобного рода групп. Не были они первыми и, наверняка, не будут последними.
Единственным шансом был бы короткий приказ сложить оружие, ради утешения окрашенный рассказом про ожидание подходящего момента. Нужно было только посоветоваться с подхорунжим.
Вагнер натянул ботинки, теряя какое-то время на пряжки. Потом с трудом поднялся, толкнул просвечивающие щелями в досках двери сарая. На миг остановился, ослепленный уже высоко стоящим осенним солнцем.
Высоко стоящим солнцем – дошло до него, и вот тут-то он проснулся полностью. Явно это был не рассвет.
Стоящий рядом туземец, с покрытым щетиной лицом кривил его в усмешке, которая неожиданно сползла с физиономии, кода Вагнер со злостью рванул его за плечо.
- Это что – рассвет?! Ты же должен был разбудить меня на рассвете.
Мужик был явно обижен. Он же хотел как лучше.
- И что плохого в том, чтобы выспаться? Я же видел, что пан капитан еле на ногах стоит.
У Вагнера опали руки. Не поймет, подумал он, видя изумление и обиду на лице крестьянина. Нужно быть поумнее. В свою очередь, а вот интересно, мелькнула мысль, как он так делает, что его седая щетина делается ни длиннее, ни короче. Ладно, проехали.
- Подхорунжий в доме? – спросил он, разглядываясь по сторонам. Никакого шевеления не заметил. Хлев был пустой, точно так же, как и собачья конура; даже куры по двору не крутились. Наверняка переловили, а свои, чужие – какая разница?
- А! – подтвердил мужик и закрутился на месте. – Уже иду. Он приказал доложить, кода пан капитан проснутся. И он поспешил в халупу, исчез в темных сенях.
Взгляд Вагнера привлекло какое-то движение. В небольшом прудике, окруженном вербами, плавало небольшое стадо уток. Невеликая поверхность воды поблескивала посреди подмокшего лужка рядом с постройками. Странно, подумалось капитану, кур нет, а вот утки сохранились.
Капитан перевел взгляд дальше, пока тот не зацепился на блестевшей на солнце, четко видимой мачте радиостанции; недалеко: километрах в трех-четырех. На миг офицер запаса застыл, после чего втиснулся в тень сарая, под самую стенку из почерневших, рассохшихся досок.
Нужно быть поосторожнее, отругал он сам себя, а не шастать по открытой местности. Вагнер перевесил винтовку через плечо, проверил обойму. Было у него неясное такое предчувствие, что лучше быть готовым. К чему готовым – он не знал и предпочитал не ломать над этим голову.
На дворе появился подхорунжий Мазёл. В отглаженной выходной форме, в лоснящихся офицерских сапогах выглядел он совершенно не к месту. Впечатление портил только металлический шлем старого образца; его отполированная зеленая краска привлекала солнечные отблески. Если у Вагнера и были какие-то сомнения, то сейчас он их полностью лишился.
Глупый позер, подумал он, в самый раз, чтобы нравиться говнюкам. Типичный продукт армии, для которой знамена и капелланы были важнее вооружения.
Вот только Мазёлу следовало отдать справедливость. Помимо болтавшейся на груди бляхи у него имелось оружие. В кобуре на бедре свисал большой пистолет, поддерживаемый ремнем с пряжкой, что в случае подхорунжего было явным нарушением предписаний в отношении формы.