— Он не рискнёт самостоятельно разрушить труд всей своей жизни, — засомневался Дэвид, но всё же последовал за Тэйлосом, не медля. — Раз Ринко больше нет в городе, он должен кому-то другому поручить эту работу. Он уже наверняка понял, что Ринко больше не явится на зов.
— Полагаешь, после того, что ты с ним сделал, он решит, что мы на этом остановимся, и отправится искать нового человека для самопожертвования? — коротко взглянул на него Тэйлос. — Прямо сейчас оставит арену нам? Мне кажется, что он всё ещё здесь. И, скорее всего, отдышавшись, он спустится сюда же. Хотя бы чтобы проверить, насколько мы успели испортить его планы.
— Просто изъять взрыватель мало, — вслух проговорил Дэвид. — На этот случай он наверняка припас другой…
— Ничего не смыслю во взрывчатке, — Тэйлос коснулся шнура. В стылом и сыром воздухе тот ощущался потрясающе сухим. — И не рискнул бы лично убирать заряды отсюда. Но если мы обратимся за помощью в полицию, не будет ли это, во-первых, странно, во-вторых, опрометчиво, пока мы не разобрались с самим Грэйсом? И в конечном итоге так мы не остановим его.
— Мне кажется, что ты нашёл единственный удачный вариант решения проблемы, — проворчал Дэвид, сбрасывая с плеча невесть как там оказавшуюся паутинку. — Но полиция не позволит привести его в действие, так что нам придётся обойтись без неё. Мы можем рассчитывать лишь на себя и Брун. Она обещала мне приехать первым же поездом. Быть может, она уже на вокзале…
Внезапно из стены перед ними выступила Глория и приложила палец к губам. Крайнее волнение снова позволило ей на мгновение обрести плотность, достаточную, чтобы оказаться белым силуэтом на фоне тёмных стен. Тэйлос и Дэвид послушно замерли и затихли. Над ними послышались шаги — кто-то шёл по трибунам. Несколько человек. Сквозь каменные блоки звуки проходили плохо, и всё же голос Грэйса они оба расслышали очень явно.
— Совершенно уверен, господа, что эти двое замыслили что-то чудовищное. Они угрожали мне, — говорил он. — Вероятно, они хотят сорвать наш большой праздник, гонки за кубок. Вы же придёте на праздник? Для вас приготовят лучшие места, не на трибунах, а в ложах, если вы, конечно, сейчас же поймаете негодяев.
— Не волнуйтесь, мистер Грэйс, — откликнулся другой голос, и шаги сместились так сильно, что больше ничего не было слышно.
— Он собирается выставить всё так, будто это мы разместили тут взрывчатку, — выдохнул Тэйлос и схватил Дэвида за руку. — Нам пора убираться отсюда. Есть у тебя в запасе подходящее колдовство?.. Мы не успеем добраться до выхода, обнаружим себя. Полиция может задержать нас до выяснения обстоятельств, и тогда нам никак не сдержать Грэйса.
Дэвид притянул его ближе к себе, взглянул в глаза. В отдалении раздался собачий лай.
— Тебе не понравится, — предупредил Дэвид тут же.
В одно мгновение земля под ними раскрылась как чудовищная пасть и поглотила их обоих. Тэйлос потерялся в чёрном вихре, было нечем дышать, всё тело сжало будто тисками. На один-единственный миг Тэйлос предположил, что Дэвид ошибся и теперь им суждено погибнуть. Остаться погребёнными заживо в земле под трибунами. И в то же мгновение они взлетели в воздух, будто кому-то, живущему на глубине, попросту надоело их жевать, и он выплюнул их, досадуя, что попался такой невкусный и беспокойный кусок.
Мотнув головой, Тэйлос осознал, что лежит спиной на земле, глядя в сизо-серую пелену облаков, скрывшую небо. Он приподнялся на локтях и обнаружил, что оказался на кладбище в стороне от дальних аллей. На него укоризненно взирала статуя, на волосах которой плотным покрывалом лежал изумрудно-зелёный мох. Некогда белое лицо омрачилось пылью, а от пустых глазниц пролегли дорожки влаги, будто статуя много лет рыдала, оплакивая того, на чьей могиле стояла.
Оторвав взгляд от каменного лица, Тэйлос посмотрел на землю вокруг и обнаружил, что Дэвид лежит рядом с ним, вцепившись в полу его плаща. Он всё ещё не пришёл в себя. Тэйлос хотел позвать его и обнаружил, что рот залепило землёй. А едва он сплюнул, как услышал позади себя голос:
— Так-так, — Тэйлос с облегчением узнал его — старик Джонатан! Впрочем, кому же тут быть, как не ему! — Разве я не говорил тебе, мальчик мой, что нужно остерегаться дурной компании? Где это видано, чтобы хороших людей вот так исторгала из себя земля?..
— Может, это я — дурная компания, — выдохнул Тэйлос и потряс Дэвида за плечо. — И это меня земля не желает более принимать.
Дэвид дышал поверхностно, и прикосновения Тэйлоса не привели его в чувство, было заметно, что его скрытые веками глаза непрестанно двигаются, точно он видит сон. Удивительно, но его лицо сохранилось чистым, и только в волосах запуталась грязь.
— Сдаётся мне, — встрял Джонатан, рассматривая их обоих, склонив голову к плечу, — что этот юноша перетрудился и так просто не очнётся. Давай-ка поднимем его и перенесём в мою сторожку, пока не появились люди, которым станет слишком интересно, отчего это вы с ног до головы покрыты землёй.
Тэйлос только сейчас обратил внимание на то, в каком виде они предстали перед Джонатаном. Конечно, тот был прав, и Тэйлос поспешно поднялся, подхватил Дэвида и с помощью старика направился через кладбище к домику сторожа.
========== Часть 23 ==========
Дэвид не приходил в себя, и дыхание его было поверхностным, будто бы он сражался с чем-то внутри собственных снов. Тэйлос даже попытался обратиться к собственному дару, нащупать в нём подсказку и вывести Дэвида из пленивших кошмаров, но ощутил только абсолютное бессилие, которое плавно переродилось в чувство, что он — лишь самозванец и никогда не обладал ничем особенным. Они с Джонатаном определили Дэвида на небольшой диванчик, который спрятался от взглядов входящих в сторожку за ширмой, на которой взлетали в рассветное небо журавли. Ширма служила ещё одной вешалкой, неудивительно, что весь угол напоминал воронье гнездо и никому не пришло бы в голову, что там есть что-то кроме. Тэйлос не знал, к чему такая предосторожность, но в сторожке Джонатан был хозяином, так что перечить ему не хотелось. Внезапно навалившаяся усталось мешала и тревожиться, и размышлять, даже рассматривать нагромождение безделушек.
Тэйлос никак не мог понять, не случилось ли с Дэвидом чего-то непоправимого, но он не разбирался ни в магическом истощении, если то было оно, ни даже в обычных обмороках.
— Что-то ты загрустил, мальчик мой, — Джонатан возник из-за ширмы и протянул Тэйлосу чашку чая. — Тебе бы стоило позаботиться и о себе, — кивнул он на глубокую миску с который раз заменённой водой, где отмокал платок. Тэйлос заботливо убрал с лица Дэвида грязные разводы, отмыл кисти рук и шею, выбрал комья земли из волос. Только одежду удалось лишь стряхнуть, но не отчистить; пятна глины сильно испортили костюм. Им обоим следовало бы сменить платье после путешествия путями земли.
— Позже, — выдохнул Тэйлос, не желая представлять, как выглядит сам. Умыться, конечно, не помешало бы, но ему чудилось — стоит отойти от Дэвида, и того заберёт земля. Отнимет, запрячет в глубину и больше уже ни за что не выпустит.
Джонатан хмыкнул, словно бы увидел что-то смешное. Он сделал глоток из собственной чашки, вдвое превышавшей ту, что он протянул Тэйлосу. На этот раз он не предложил дорогой фарфор, ограничившись коричневатой керамикой: на стенках чашей будто выплывали из темноты странные символы. Тэйлосу и в этом поначалу померещился подвох, но теперь он уже не мог распознать, что же его так разволновало.
— Этот умник как будто бы стал значить для тебя больше, чем прежде, — снова прервал молчание Джонатан. — В городе о нём ходили не самые хорошие слухи… Не думал, что они правдивы и что речь в них о тебе.
— Что?.. — Тэйлос вздрогнул и поднял голову. — Какие ещё… — но он, конечно, сразу вспомнил, как Ринко говорит с усмешкой: «…толкуют, что вокруг него немало странностей творится. Что он занимается неестественной наукой, что у него любовник — мужчина…»