Василий Петрович молча кивнул головой. Докурил сигарету, поднялся:
– Ты погоди-ко. Я щас!
Василий Петрович ушёл в дом, а через несколько минут вернулся со свёртком. Отдал сыну.
– Шо там?
– Посмотри.
Михаил развернул полотно. В свёртке лежала армейская фляга времён Отечественной.
– Деда?
– Деда! Ты, это, не потеряй в командировке-то. Домой принеси!
– Так точно! – тихо сказал сын и поднялся.
Обнялись. К воротам тихо подкатила старенькая голубая «семёрка». Михаил быстро пошёл к воротам, и Василий Петрович смотрел ему вслед. И хотя верующим он не был, быстро три раза перекрестил удаляющегося сына. Хлопнула дверца «семёрки».
Василий Петрович переобулся в берцы, прямо на крылечке, и сидел, вытянув ноги, чтобы как следует их рассмотреть. Из дома вышла Галина Ивановна, вытирая руки фартуком.
– А Миша где?
– Так это, – начал Василий Петрович, продолжая рассматривать берцы, – он тебе шо, не рассказал? В командировку он уехал. Длительную. Приехали за ним, он и попрощаться не успел. Побежал, крикнул, чтобы ты не волновалась.
– Понятно! – сказала Галина Ивановна и села на ступеньку рядом с мужем. – Так я и знала!
Она утёрла фартуком глаза.
– Шо ты знала? – притворялся Василий Петрович, полируя берцы носовым платком.
Галина Ивановна вынула его из пальцев мужа.
– Ну не обувь же им вытирать! Стирать-то мне! – упрекнула она. – А то и знала, что в Славянск он поедет! И про того ирода заранее знала, что в Киев поедет. Разные они.
Под «иродом» Галина Ивановна имела в виду Андрея. Василий Петрович покосился на жену.
– Прям-таки знала! Я вот не знал.
– Ты не знал, а я догадывалась. Только не по-людски это, втихаря уезжать. Надо было посидеть, проводить. Хоть бы живыми вернулись!
– Лучше встретим. Тогда посидим, – подвёл итог муж.
Больше они о сыновьях не разговаривали. Вместе ждали вестей. А вести приходили не часто. Чаще узнавали о новостях по радио и по телевидению. И вести были тревожные. Чем ближе было лето, тем тревожнее они становились. Василий Петрович сделался мрачен и молчалив, а Галина Ивановна всё чаще пила валерьянку и корвалол.
Василий Петрович пристрастился ходить на митинги. Ему нравилось находиться в гуще народа, нравилось слушать перед митингом торжественное «Вставай, страна огромная…», нравились охрипшие ораторы-женщины и веяние русских триколоров над головой. Ему тогда, в марте-апреле, как и многим другим жителям Донбасса, казалось, что всё будет хорошо, несмотря ни на что. Ему казалось, что русские войска вот-вот придут на помощь, как в Крыму, произойдёт воссоединение Донбасса с Россией, и всё будет прекрасно!
Но что-то пошло не так. Третьего мая все узнали о трагедии в Одессе, случившейся накануне.
Галина Ивановна плакала и всё повторяла:
– Ты ходишь на митинги! А что, если и вас сожгут заживо!
– В Горловке нет нациков, – убеждал Василий Петрович. – В Горловке такое не произойдёт.
Но Галина Ивановна плакала и просила его на митинги не ходить. Боялась за него. А Василий Петрович всё равно ходил и чувствовал себя причастным к историческим событиям, совершающимся на его глазах.
А потом подлетело 11 мая. Утро выдалось солнечное, ясное, тёплое. Листья на деревьях развернулись в полную силу, и цвели каштаны.
Василий Петрович и Галина Ивановна нарядились как на праздник. Василий Петрович надел серый костюм, который он носил вот уже двадцать лет только по большим праздникам, и поэтому костюм выглядел, как будто его вчера купили в магазине. К костюму он надел белую рубашку. И, конечно, на ногах Василия Петровича красовались берцы, хотя, правду сказать, было в них немного жарковато. Но, надевая берцы, Василий Петрович чувствовал себя немножко причастным к ополченцам, и это было ему приятно.
Галина Ивановна надела новое весеннее платье, синее в белый горошек, с белым кружевным воротником, и синие туфельки. На её правом запястье красовался золотой браслет, подаренный ко дню рождения старшим сыном Иваном. А на левом запястье скромно пристроился магнитный браслет, который Галина Ивановна не снимала ни днём ни ночью вот уже двадцать лет, веря в его целебную силу.
В кармане пиджака Василия Петровича лежали два паспорта – его и жены. А нарядились муж и жена как на праздник, потому что 11 мая в Донбассе проводился референдум: каждого жителя спросили, хочет ли он независимости от Украины. А потом обещали сразу же второй референдум, на котором каждого жителя должны были спросить, хочет ли он, чтобы Донбасс присоединился к России.