Михаил постучал пальцем по монитору, изображение увеличилось, и Василий Петрович увидел детали: красно-чёрный шеврон на рукаве с надписью «АЗОВ». В руках у Андрея был автомат.
– Мля-я-я-я! – выдохнул Василий Петрович, разглядывая чёрного паука свастики на жёлто-голубом фоне. – Твою мать! Во мля-я-я-я-я! Да это ж вервольф! У партии молодого Гитлера была такая штука! Оборотень! Мой сын! Это ж кого я родил?!
– Матери показать?
– Спрячь! Спрячь и не показывай! Пусть не знает об этом позорище. Пусть не знает!
Михаил спрятал телефон.
– Так, получается, вы, братья, по разные стороны?
– Получается, батя.
– Так, получается, это гражданская?
– Получается, гражданская.
– Те, значит, за Европу, а мы – за Россию, – подвёл итог Василий Петрович. – А шо та Европа житья не давала России – то шведы, то поляки, то французы, то немцы, – это, значит, им наплевать?
– Значит, наплевать!
– Ну дела-а-а-а! А ну как он домой заявится?! Шо нам с ним делать?!
– Не заявится, батя. Его здесь в плен возьмут. Исключено!
– Так что же он теперь, пропащая душа?
Михаил не ответил, но по его молчанию Василий Петрович понял, что дело зашло так далеко, что ничего уже не вернёшь. Назад пути нет.
– Ну, и что теперь? – спросил Василий Петрович.
– Иду к Мотороле, – улыбнулся Михаил.
Брови Василия Петровича поползли вверх от удивления.
– К командиру Павлову, – пояснил Михаил. – Моторола – его позывной. У меня тоже позывной есть. Будем оборонять Горловку. Моторола – достойный мужик! Твёрдый! С принципами и ценностями, как теперь выражаются.
– А твой позывной какой?
Михаил наклонился, потрепал Тимошу, лежащего на ступеньке, по голове и засмеялся:
– Тимоха мой позывной.
Василий Петрович усмехнулся.
– А чего же как у пса?
– О доме напоминает.
Василий Петрович кивнул.
– Как услышишь «Тимоха», знай: это я.
– А звание у тебя какое?
– Самое высокое, батя, рядовой.
– А род войск? – продолжал любопытствовать Василий Петрович.
– Пулемётчик. Сейчас крупнокалиберный на полигоне осваиваю. Здорово наяривает! Знатная штука! Готовимся принимать «гостей».
«Гости» не заставили себя ждать. Утро 27 июля выдалось жарким и солнечным. Василий Петрович и Галина Ивановна занимались хозяйственными делами. Покончив с ними, они собрались было отобедать, но в 13.00 началось. Над городом загремела канонада. Такое Василий Петрович и Галина Ивановна слышали только в фильмах про Великую Отечественную войну. Ужас объял их. Это был первый в их жизни артиллерийский обстрел города.
Василий Петрович сидел в зале. Услышав орудийный гром, он страшно закричал жене, находящейся на кухне:
– В подвал! Немедленно в подвал!
Галина Ивановна так испугалась и ослабела от страха, что плюхнулась на табуретку и не могла двинуться с места. Василий Петрович вбежал на кухню, подставил жене плечо, обхватил рукой за талию и потащил вниз по лестнице в подвал. В подвале он зажёг свет и посадил жену на топчан. Галина Ивановна прижала ладони к щекам, качалась из стороны в сторону и повторяла одну и ту же фразу:
– Что же это такое?! Что же это такое?! Что же это такое?!
Мощные удары раздавались всё ближе и ближе. Дом вздрагивал, и начал мигать свет. Василий Петрович положил поближе фонарь.
– Успокойся, – сказал он жене. – Здесь не опасно. Всё хорошо!
Но он знал, что совсем всё не так хорошо. Он боялся прямого попадания в дом. Если снаряд попадёт в крышу, дом не выдержит. Он старый. И кто будет доставать их с женой из-под завалов? Соседи ведь в таком же положении. Именно тогда Василий Петрович задумал копать второй выход из подвала наружу в огород.
Тот первый обстрел города унёс жизни примерно двух десятков человек, множество людей были ранены. Украинские орудия били по улицам города среди бела дня, и люди были застигнуты врасплох. Некоторые из тех, кто пережил этот ужас, признавались, что даже не подумали упасть на землю при первых выстрелах. Не знали, что нужно падать. Среди погибших в тот день горожан была та самая молодая мать с десятимесячной дочкой на руках, которую впоследствии назвали Горловской Мадонной.
Каждый день были обстрелы. Каждый день звонил старший сын Иван, ругался и требовал, чтобы родители немедленно приехали к нему в Краснодар. Звонила Ирина, тоже ругалась и требовала, чтобы родители немедленно приехали к ней в Ростов.
Василий Петрович научился различать выстрелы гаубиц и «Градов», миномётов, танков и САУ. А когда стучал крупнокалиберный пулемёт, Василий Петрович разглаживал указательным пальцем свои сталинские усы и шептал: