Вот что тогда Елена Ивановна поведала ему о нем: «Долго мой муж упрашивал о. Серафима позволить снять с него портрет, и только после неоднократных и долговременных настояний батюшка согласился». Вот этот-то портрет его я и хочу показать вам — он необыкновенный: иногда он сурово смотрит, а иногда улыбается, да так приветно... Вот, сами судите!
В моленной Елены Ивановны, над небольшим столиком, на стене, я увидел этот портрет.
— Смотрите, смотрите: улыбается! Да еще как улыбается!
Лицо, прямо обращенное к входящему, улыбалось такой улыбкой, что сердце светлело, глядя на эту улыбку, — столько в ней благости, привета, теплоты неземной, доброты чисто ангельской. И улыбка эта не была застывшей улыбкой портрета: я видел, что лицо это все более и более оживлялось, точно расцветало».
Ныне этот портрет, после кончины Елены Ивановны перенесенный в Ближнюю пустыньку, был перед нами. С великим благоговением приложились мы к нему.
Кроме батюшкиного образа были еще в келии и другие образа, висевшие при жизни преподобного в ней. Много лампад.
Кроме нас, никого из посторонних в келии не было. Было так тихо, покойно на душе, такая светлая радость охватила все существо, что, кажется, вовек бы не ушел отсюда.
— Матушка, родненькая, — взмолился я, — не сердись, пожалуйста, но так здесь дивно хорошо, что хочется остаться подольше.
— Вот и прекрасно! Помолитесь, помолитесь, это не вы только, а и все чувствуют, кого Бог приведет сюда, и мир душевный и святую радость по молитвам батюшки.
Немало времени прошло, пока наконец мы решились покинуть этот благодатный уголок. Услышав шаги наши, вышла из своей келии и мать Илария.
— Как вы счастливы, матушка, что живете под одной как бы кровлей с преподобным, — сказал я.
— Да, это великая милость Божия ко мне, грешной, что Господь сподобил меня быть на этом послушании. Нигде так не близок преподобный духом, как в своей пустыньке. Я-то, грешная, не сподобилась, — продолжала матушка, — а вот несколько лет тому назад наши сестры видели здесь батюшку как живого. Пришли как-то расстроенные помолиться, поплакать, когда гонение-то на Святую Церковь началось и убили Царя-батюшку, Вспомнили, как угодник-то Божий предсказывал наступление страшного времени: «До антихриста не доживете, а времена антихристовы переживете», — сказывал некогда сестрам, прорекая будущее. Поплакали, поскорбели сестры и только вышли из его келии, как вон там, у большой березы, что на углу пустыньки-то растет, стоит наш дорогой, наш любимый батюшка, с шапочкой на голове и в беленькой одежде и так ласково, ласково и в то же время скорбно посмотрел на них. Онемели сестры, потом закричали, а батюшка повернул за угол и исчез из глаз. Долго потом вспоминали в нашей обители и об этом чудесном явлении, — закончила матушка.
— А теперь, — добавила она, — как батюшка преподобный при жизни своей имел обыкновение раздавать сухарики приходившим к нему, так и в наше время обитель сохранила этот обычай и дает как бы из рук самого батюшки в благословение. Вот пойдемте к этому окошечку, откуда некогда сам батюшка давал сухарики, и возьмите их сами. Мы подошли и увидели на нем горку черных, специально нарезанных квадратиками сухариков. С радостью взяли мы их, и доселе сохранил я их как святыню.
— А это от меня примите на молитвенную память, — сказала матушка, подавая завернутые в бумажку несколько кусочков дерева. Это от пустыньки.
Горячо поблагодарили мы матушку за дорогой подарок.
Приближалось 28 июля — день празднования величайшей святыни Дивеева — иконы «Умиление». Этот праздник всегда проходит в Дивееве не менее торжественно, чем и день 19 июля, день открытия мощей святого Серафима.
Начали прибывать к этому дню и паломники. Их было не так много по сравнению с прошлыми годами, но все же обитель значительно оживилась.
Торжественно прошла всенощная в сослужении трех епископов. Мог ли я думать, что это было последнее всенародное прославление Царицы Небесной перед разгромом монастыря и что Господь удостоил меня еще присутствовать на нем. Утром за Литургией мы причастились Святых Таин.
Окончился праздник, разошлись богомольцы, и жизнь обители вошла в свою обычную колею.
Нет слов, хороши праздники в монастырях сих торжественными и благолепными богослужениями, но для меня лично всегда были еще более дороги скромные, будничные службы, когда ничто внешнее не отвлекает и не нарушает твоего молитвенного настроения.
Жизнь наша в обители уже приняла известные формы. Утром и вечером посещение богослужений, в промежутках между ними обязательно обход келий блаженных, канавки и пустыньки.