Та, что плачет у болот 1.5
1.5
— Как-то подручная ейная девка, крестьянская дщерь, что своей волей в помощницах ходила, запропала куда-то, будто пропадом провалилась. А Генриетте, как на зло надобность вышла в спешке зелье мастерить – тёща местного бэлифа, внезапно люто занедужила паскудной золотнянкой. Такому человеку отказать пагубно, и Генриетта обещалась. Она чутка прогадала, видать не добро сусеки свои ведала. Полон был состав да единой травки всё ж не достало для снадобья, видать травка та была не из частых, не на всякой поляне выкопаешь. Ждала она, значит, ждала помощницу свою, да и плюнула ветру в гриву. Местного мужичка, по гроб жизни ей обязанного, подрядила извозом, запрыгнула в тележку и наметилась в город.
— А что за град? — спросил Одноглазый. — Брениг?
— Он самый… Но город – то заводь злачная, какая токмо рыбица там бока не натирает: бывает и карась, а бывает и щука. Таковая вот щука-то на торге, у лавки травницы ей кошель и подрезала. Да не матёрая щука, а щурёнок – шнурок, словом. Ведьма, поглощённая куплей, того и не приметила. За то приметил иной глаз, соколиный. То был наш старый Вермунд, обдиравший тем часом несговорчивых лавочников. И был он той порой свеж, полон сил и четовски хорош собой.
— Да уж, — воздохнул Дегмунд, — есть во всём виде Вермунда и особливо в физиономии нечто благородистое, чего у остальных недостаёт… Вот хоть сейчас его, уже старика, обряди на господский манер в шёлк да куницу, смешай в вельможном собрании, так в век и не различишь, аки вшей в гуще бороды.
— И что ж далее? — томился терпением народ.
— Вермунд следил за Генриеттой, аки сокол следит за своей добычей с облачной кроны. Что-то в ней зацепило его, что-то встряхнуло, аки пыльную шубу от суетной тли. Едва мальчонка толкнулся ведьме в бок, а Вермунд уже разгадал свершившуюся корысть. В два счёта он изловил пострелёнка-щипача и забрал у него кошель. Выбрала ведьма травку, сунулась к поясу – а кошеля-то и след простыл. Обернулась кругом – толпа многолюдная, многоликая, поди разгадай куда монета уплыла, тут и бес копыта сломает, тут и не всякая чара подможет. Видит она, что где потеряешь, там и найдёшь: молодец рослый, осанистый, широкоплечий не иначе к ней напрямик лёгкой рысцой поспешает, а на челе белогривая улыбка из узды рвётся. На нём пристойное горожанину платье доброго сукна, короткий щёгольский плащ запретного цвета, а в руках фетровая шляпа с пером. Он в усах и при бородке, чист и бел лицом, в ухе серьга с каменьем драгоценным солнцу полуденному подмигивает. Вспыхнула Генриетта, аки промасленная ветошь от грубого чадящего факела. Время остановилось в её обители. И о снадобье, и о кошеле, и о недужной теще бейлифа – обо всём в миг позабыла она. Подходит, значит, молодец сей, представляется и протягивает утерянный кошель. Тут-то они и свели знакомство, средь бурлящего площадного людотока. Генриетта влюбилась без памяти, влюбился и Вермунд, поминая, что прежде такого не питал. Вскоре они поженились, перебрались за стену в Брениг — у Вермунда там от двоюродного дядюшки в приходе святого Гранна двухэтажный домик схоронился, ветхий, как орденский нужник С той поры зачали они обоюдное житие-бытие. Жить поживать да добра наживать. А уж чего-чего, а добра-то у них в ту пору водилось, аки угря в монастырском садке… В изобилии жили, катались, аки сыр в маслице.
— А что тёща?
— Какая ещё тёща?
— Тёща бейлифа, та что золотняннкой недужила, выкарабкалась?
— А кто ж её знает, старую собаку, бес ей в ребро?!
— Вот ты говоришь венчались, — начал Эдрик, — но как же можно, ежели она в истинных ведьмах ходила?
— Что-то притомился я, братья, — широко зевая и помаригивая слезящимися глазами, сообщил Редвальд, — голова, будто в свинце, моргалы слипаются, ко сну тянет…Быть может кто подхватит? А я послухаю…
— Ты давай не увиливай, — требовало собрание, — а коли зачал, так и досказывай до концов.
— Ну ладно, ладно, коли вы такие настырные… А так и венчались, что никак: попику приходскому серебром обильно пожертвовали, а он со страху и по крайнему сребролюбию обязался пред людьми помалкивать, что таинств над молодыми не производил. А всем говорил обратное, мол, согласно особливому случаю уединённо повенчал молодых, а на то и запись в книжице имеется. Да токмо кто ж поверит, что она бесстыдными своими губами, какими заговоры да заклятья плела, к чаше святой примкнёт.
— Да её б на месте гром поразил! — сказал Келмар.