Наутро же после празднования дозорные опять подняли тревогу: дюжина всадников и только трое саней движутся с запада. Опять откупщик за данью, только умеривший аппетит?
Оказалось, нет. Пожаловал купчина, решивший на свой страх и риск сунуться к чужакам, гадости про которых рассказывали сопровождающие Путяту Алексеевича, но неплохо отзывались пограничные стражи. Мало того, наслушавшись про чудеса Серой крепости, правильно просчитал, что в ней он может разжиться добрым железом. Что в обмен везти? Долго гадал, вспоминая рассказы стражников про изобилие сладостей, в которых те так и не почувствовали привкуса мёда, отличную соль, «богатые» одежды и добрый белый хлеб. Но, помимо серебра, всё-таки прихватил с собой нескольких небольших бочонков мёда, пудов пятнадцать ржаной муки, пару пудов орехов, как лесных, так и грецких, да пуд воска. На пробу. А там, если его не прогонят от самых ворот, как прогнали откупщика, выяснит, что потребно странным жителям странной крепости.
Не прогнали. И ворота открыли, и в палатах поселили таких, что князь позавидует. Может, у князя в палатах и больше тканей драгоценных, да резьбы деревянной. А вот окошек с такими огромными стёклами у него точно нет. И воду князю ковшиком подносят, черпая из кадки, а тут — крутнул штучку с названием «кран», и водичка ключевая сама тебе течёт. Не свечи восковые жечь надо, чтобы темень разогнать, а ткнуть пальцем в специальную дощечку на стенке, и вспыхнет под потолком «лампа» огнём бездымным. Да таким ярким, что и сотня свечей не осветят. Чтобы нужду справить, хоть большую, хоть малую, не на мороз бегать требуется, а в специальной каморке корчага белоснежная стоит с водой на донышке. Нажал на кругляш серебристый, и всё, что отлил или наложил, куда-то потоком воды унесло. Потому, видно, и никакого смрада в той каморке не чувствуется, сколь ни нюхай. В соседней — лохань огромная, тоже белая, как бы тонким слоем камня цельного покрытая. И вода в неё из двух кранов течёт, смешиваясь по пути, в одном горячая, в другом холодная. А чтобы вылить ту воду, ни переворачивать лохань не требуется, ни вычерпывать. Затычку из дырки на дне вынул, и она сама невесть куда убежит. Печей в палатах тоже нет, а тепло в них — как в добро протопленной избе. Одно не по-христиански: иконы нет, чтобы помолиться. Так ведь и не в каждом постоялом дворе их отыщешь.
Много ещё чуднОго в тех палатах, о чём, расскажи кому, тебя за сказочника посчитают. От постелей из богатых тканей до чарок и кувшинов из такого чистого стекла, что никогда гость курский не видывал.
Князь местный, опять же, не побрезговал лично принять купца. Не чванливый князь. Отличие от прочего городского люда только в сабле на боку. И живёт, сказывают, в палатах даже более тесных, чем гостей расселили. Сам по-русски едва-едва лопочет, хоть и зовёт себя русским человеком, крестом себя осеняет. А толмачит ему специально приставленный человек, которого он уважительно Василием Васильевичем величает. Оба бород не носят, хоть и не юноши уже. Да и вообще Шестак Гусёнков, как по-уличному зовут купца, всего двух или трёх мужчин с бородами видел в странном этом городке.
Помолиться пока тут негде. «Вон, рубим церковь, — кивнул князь Андрей Иванович. — К весне закончим, тогда и можно будет молиться».
А про обилие железа не соврали стражи степные. Столько его тут, что, пожалуй, даже во всём стольном граде Киеве меньше. Не только всевозможные повозки, которых множество, из него сработаны, а даже два огромных полукруглых амбара. И доброе железо! Предложил князь к покупке клинки мечей без рукоятей да ножи, из него кованые, копейные наконечники. Опробовали стражи эти товары, аж крякнули от восхищения. «Бери, шепчут, на всё серебро, что есть, бери. Не прогадаешь!»
И всё, что Шестак привёз, забрал князь. От воска только сперва нос воротил, а потом, поговорив с кем-то из бояр, и на него согласился. Правда, предупредил, что больше его пока не потребуется. А вот борошна, хоть ржаного, хоть пшеничного, ещё пудов сто купит. А то и сто пятьдесят. И мёда пудов пять. И орехов по паре пудов. И кур-несушек да живых гусей домашних с утками домашними по паре дюжин. Расчёт, как и за уже купленный товар, железными коваными изделиями. Только не доспехами или готовыми мечами, а их заготовками под дальнейшую работу оружейников. То есть, только рукояти приладить.