В общем-то, и без подсказки стражей, нанятых его сопроводить в Серую крепость и обратно, Шестак и сам сообразил, что барыши от купленного получит знатные. Можно, можно с чуднЫми людьми из чуднОй крепости торговать! И можно, и нужно.
Фрагмент 16
31
— И что нам сегодня бог послал? Так… Почки заячьи верченые, головы щучьи с чесноком, икра черная, икра красная. Да! Икра заморская, баклажанная!
— Где ты, Борода, нашёл икру, даже баклажанную? Не говоря уже про щучьи головы и заячьи почки. Икру, как ты должен знать, ещё в ноябре доели. Тушёная зайчатина есть, мелочь рыбная есть. И, как всегда, конина. Опостылела уже, — фыркнул кто-то за соседним столом.
— Уж помечтать нельзя, — «обиделся» Юрец. — И не конина, а тарпанятина! Диетическое мясо! А с чёрной икрой мы, Витька, действительно промахнулись, маловато засолили. Ничего, теперь умнее будем. Готовься: как осетры на нерест пойдут, забьём этой икрой с полсотни бочек, и на всю следующую зиму хватит. Да и самих осетров да сомов наморозим тонн несколько. Радуйся, что хлебушек чёрненький появился. Обожаю его!
На чёрный хлеб, испечённый из ржаной муки, привезённой курским купцом, действительно, накинулись многие. Особенно — на фоне ограничения хлебной нормы, введённой из-за скудных запасов пшеничного зерна.
— Наморозим… Где ты холодильник на несколько тонн возьмёшь?
— Всему тебя учить надо! Думаешь, для чего эту яму у второго ангара вырыли, а теперь изнутри досками обшивают? Ледник там будет. Большущий ледник. Тонн пятьдесят льда туда загрузим, чтобы до следующей зимы не растаял, вот тебе и морозильная камера. Причём, работающая без какого-либо электричества.
— И про рыбную мелочь ты «гонишь», — поддержал Барбарина сосед Витьки. — Сразу видно, там, дома, с удочкой не сиживал, а после рыбалки не е… Не мучился, чистя вот такусеньких окуньков. Да если б мне кто сказал, что он с рыбалки принёс десяток плотвичек, длиной двадцать пять — тридцать сантиметров, я бы его посчитал вруном, похлеще барона Мюнхгаузена! Как и хвастающегося полуторакилограммовым окунем.
— Да задрало просто всё это без гарнира жрать! Картошечки бы сейчас жареной… А ещё — гречки с подливкой. Жаль, её больше никогда не будет после того, как последнюю в этих так называемых супах дожрём.
— Будет гречка, — кивнул Юрий. — Беспалых тут «сидоры» побитых в последний раз монголов перебирал и нашёл мешочек какой-то крупы кило на два. Так Верзила в ней признал зелёную, нежаренную гречку. Так ещё и её по весне высадим.
— У монголов? А разве она не из Греции пришла?
— Может, куда-нибудь и из Греции. А Костя говорит, что как раз монголы из Китая, где её вывели, привезли.
— А на третье у нас что? О, типа-чай с мёдом! Соскучился по сладенькому. А то притомили уже безвкусным пойлом из сена.
Ну, не совсем из сена. Всё-таки, когда чай закончился, взялись перебирать скошенную траву, выбирая из неё то, что можно заваривать. Но всё равно напиток получался… не очень. Да ещё и несладкий. А тут — угодил, угодил курский купчина своими бочонками мёда, с которым и «типа-чай из сена» не таким противным кажется.
А что делать? Никто не ожидал, что так получится, и все они останутся зимовать почти без запасов. Предполагали бы такой оборот, так и крупами бы затарились, и сахаром, и картошкой, и солью. Она пока имеется, но к следующей зиме тоже надо будет добывать «из местных ресурсов». Самое близкое — солёное озеро Эльтон в Заволжье, до которого шестьсот вёрст. Да и монголы там уже. До Сиваша, куда украинские чумаки ездили на волах, на сотню «кэмэ» дальше, как и до костромского Солигалича, где соль ещё даже не начали добывать. А до Галича в Волынском княжестве — и вовсе под тысячу километров будет.
Ох, как много всего надо самим добывать, строить, мастерить! Даже те самые бочки, которые Барбарин собрался чёрной икрой забить. Хорошо, деревообрабатывающие станки есть, на которых можно вЫрезать да выстругать те самые дощечки, из коих потом бочонки собирают, не маяться с рубанком. Липа, как деревенские говорят, на эти бочки идёт? Так нет проблем: её вдоль реки Девица полно растёт. И сосны, лучше всех пород дерева обеспечивающей теплоизоляцию в будущем леднике, навалом на холмах над Доном. Как и дуба, из которого придётся всякие крепкие изделия мастерить. Вроде тележных осей. Из берёзы соорудили полозья монструозных саней, на которых брёвна в городок возят, прицепив эти «санки» к трактору. Прутья орешника сушат, чтобы из них охотничьи луки делать: не жечь же автоматные да ружейные патроны на какого-нибудь зайчишку, которого автоматной пулей на части рвёт, а дробью шкурку портит. Не успеешь оглянуться, как все эти вязаные шапчонки да треухи «армейского типа» заносятся и истреплются, так что придётся на натуральные меха переходить — заячьи, лисьи да волчьи шубы-шапки-варежки шить.